|
|
|
|
Универсальное описание Крыма - В.Х Кондараки
| |
| Ялтинец | Дата: Четверг, 2015-07-30, 5:16 PM | Сообщение # 1 |
 Нужный человек
Группа: Модераторы
Сообщений: 789
Награды: 1
Репутация: 3
Статус: Offline
| В.Х Кондараки. Универсальное описание Крыма. 1783 г. Симферополь
УНИВЕРСАЛЬНОЕ ОПИСАНИЕ КРЫМА. В.Х. КОНАДРАКИ. 1783 г
Таврический полуостров принадлежит к числу замечательнейших клочков земли на земном шаре в историческом, археологическом, геологическом, этнографическом и климатическом отношениех. Чрез эту страну проходили все почти народы, некогда опустошавшие Европу; в ней за много веков до Р.Х. процветали обширные города, ведущие торговлю с самыми отдаленными странами от тогдашняго просвещенного мира; здесь славились роскошью и различными искусствами Босфорское царство, Дорийское княжество и Херсонеская республика; здесь проповедовал слово Божие апостол Андрей первозванный; здесь изнывали в ссылке и восприели венец мученической смерти Св. Климент папа Римский, Мартин исповедник, Домитилла, Косьма и Дамьян, Корнилий и Фив и сем священ. мучен. епископствовавших в Херсонесе. Здесь обитали Кирилл и Ме?одий; здесь архиепископствовал и умер Стефан Сурожский; здесь родился Иоанн Гот?ский; здесь Владимир, Великий князь Российский, восприел христианство и передал его славянскому народу; здесь красовался старый Крым, к которому шли караваны из Индии; здесь Генуэзская Кафа конкурировала с Стамбулом и скопляла сокровища отдаленного востока; здесь владычествовали и погибли последние представители кровожадных монголо-татар, неоднократно опустошавших Россию; здесь, наконец, происходила, одна из замечательных во всемирной истории, осада Севастополя; с окончанием которой началось славное возрождение России по всем отраслям общественной и государственной жизни. Здесь на всяком почти шагу существуют древние развалины с прекрасными легендами; здесь красивые горы высоко подымаются к небу; здесь залегают массы различных цветов мрамора и диорита; здесь ароматические травы, леса, сады и виноградники; здесь море, соляные озера и различного рода минеральные источники; здесь умеренный климат; здесь много естественных средств для возстановление разстроенного здоровья; здесь все, что может доставить удовольствие и занятие ученому, любознательному, предприимчивому купцу и простому смертному.
Очень натурально, что подобная страна искони обращала на себя внимание и до настоящого времени посещается тысячами туристов которые отчасти старались описывать ея, но конечно не с целью основательно познакомить публику с историею и естественными сокровищами ея, а чтобы выставить на показ свои впечатление, замечание и предположение. Из числа сериозных писателей, Броневский, Тунман, Сестренцевич, Паллас, Стевен и др., сказали много о Крыме, но в описаниех их затронуты или поверхностно все отрасли естественных явлений, или каждая в отдельности в самом неудовлетворительном виде. Сотни других писателей положительно ничего не могли узнать в этой стране, по незнанию туземных языков и ограничивались разсказами, слышанными от других. Из последних сочинений о Тавриде: одно составленное главным статистическим комитетом под заглавием «Список населенных мест» — весьма кратко, так что ни в каком отношении не может служить специальным пособием для любознательного человека, а второе, изданное Симферопольским статистическим же комитетом, под заглавием «Памятная книга Таврической губернии», тоже мало знакомит читателя с этою страною.
Все это заставило меня собрать мои записки, составленные в течении 20-ти летняго пребывание в Крыму и, распределив их по частям, предложить вниманию тех, кто желал бы всесторонне узнать Таврический полуостров. Мы сознаем, что большинство из предлагаемых нами сведений совершенно неизвестны публике, а некоторые навсегда утрачены даже и из Крыма, с последнею эмиграциею татар.
В ныне предлагаемой нами части, читатель познакомится с Таврическим полуостровом так сказать наглядно, чтобы иметь возможность безошибочно определять всякую местность, когда она будет описываться нами в научном отношении. Приведенные же легенды весьма вероятно пригодятся ему для предварительного соображение о тех народах, которые населяли эту страну и об исторической судьбе которых, мы будем говорить также подробно, как и о других предметах относящихся до классической почвы Тавриды.
|
| |
| |
| Ялтинец | Дата: Четверг, 2015-07-30, 5:17 PM | Сообщение # 2 |
|
Нужный человек
Группа: Модераторы
Сообщений: 789
Награды: 1
Репутация: 3
Статус: Offline
| Пути сообщение
Прежде нежели мы познакомим читатели нашего с общими более или менее выдающимися сторонами Таврического полуострова, нам приходится в настоящем отделе представить те сведение, которые бывают крайне необходимы любознательному туристу и полезны для всех, случайно очутившихся в этой стране. Сознавая громадное значение подобных сведений, в особенности в такой местности, где сельское народонаселение мало развито и большинство не понимает русского языка, мы постараемся сделать их по возможности полными и для большого удобства разделим. Крым на три части: северную или степную, Юго-западную или пригорную и Юго-восточную, известную под именем южного берега, но предварительно приступим к описанию самого необходимого, т.е. путей сообщение.
Всем известно, что народное блогоденствие каждого государства до ничтожной области, зависит от удобного, во всякое время года, сообщение с ближайшими и отдаленными местностями. В тех странах, где существуют прекрасные железные или шоссейные дороги, народ находится в постоянном движении. Сбывая излишек своих произведений там, где в них оказывается недостаток, один запасается предметами, в которых родина его ощущает надобность, другой перенимает лучшие практические изобретение, которые переносит к себе, третий приемы нравственного образование и т.д. Словом легкое и быстрое сообщение человека с окружающим его миром, возбуждая в нем деятельность, не только делает его обезпеченным в материальном отношении, но быстро развивают в нем воображение и усилие разсудка, — а это только и нужно для будущого блага его семьи и родины. Посмотрим насколько это понимали древние обитатели Тавриды и в каком положении находятся в наше время пути сообщение в Крыму.
Первыми оседлыми жителями Таврии являются Тавры, занимающие юго-восточную половину этой страны, по обе стороны Яйлынского хребта, начиная от Инкермана до ?еодосии, затем прибыли Ираклейцы и Милитяне, основавшие Херсонескую республику, Босфорское царство и Дерийское княжество. Тавры, как сказано было сейчас, занимали низменности, примыкающие к покатостям Яйлы, с трудом доступной для желающих иметь сношение, чрез разделяющий их хребет. Обстоятельство это заставило их подумать об устройстве прочных тропинок, следы которых сохранялись до настоящого времени почти в первобытном виде, не смотря на то, что и теперь оне остаются единственными путями сообщение обитателей противоположных оснований горного хребта. Херсонеская республика, занимая крошечный Трахейский полуостров, повидимому имела мостовые ко всем тем пунктам, которые часто посещались ея народонаселением; что же касается Босфорского царства, и Дерийского княжества, то каждое из них заботилось об удобстве перехода и переезда жителей столицы без затруднений во всякое время года. Без внимание оставалась только степная часть; где кочевали скотоводы, не имеющие надобности ни в каких путях. Прежде нежели приступим к описанию дорог древних обитателей Тавриды, обратим наше внимание на современное состояние их.
Крымский полуостров по форме и расположению главнейших городов и селений, должен иметь три дороги: первую главнейшую — от Перекопа к Севастополю, вторую — от Симферополя к Керчи и третию — до Евпатории. Все эти пути существуют, но в таком жалком положении, что после дождей и в зимнее время совершенно непроходимы. Отличие их составляет глинистая почва, которая после дождей превращается в клейкую массу, в такой степени тормозящую колеса, что никто почти не решается выезжать из дому без особенной крайности. Обстоятельство это, печально влиеет на рынки всех почти городов Тавриды и нередко заставляет сельских жителей оставаться без денег, а горожан приобретать главнейшие жизненные продукты от перекупщиков в двое дороже. Подобный этим путям, пролегает на Ченгарский мост и чрез Арабатскую стрелку на Геническ. Шестым почтовым трактом в Крыму служит южно-бережский. Этот последний, открытый в 30-х годах, от Симферополя до Алушты, а оттуда до Севостополя — при том внимании, которым поддерживается со стороны местного правительства, принадлежит к числу удобнейших для легких экипажей. Для нагруженных фур препятствуют возвышенные отрасли гор, чрез которые пролегает этот коленообразный путь. Кроме этих дорог довольно важными проселочными следует признать, идущую на прямик от Евпатории к Севастополю и от Алушты к Судаку до ?еодосии. Но к сожалению первая только доступна в зимнее время воловьим подводам, а последняя доведена до Куру-Озена — имение, бывшого министра финансов г. Княжевича. К числу второстепенных принадлежат: от Евпатории на Перекоп, соединяющих между Ишунскою и Дерьменскою станциеми, к Акмечетской бухте; от Саккских минеральных грязей к станции Аблам и от них на Севастополь, от Сакк имеется сельский путь на Бахчисарай и от Булганака к Северной бухте Севостополя; от Карасубазара до Судака и от последняго к ?еодосии, к тому же разряду дорог принадлежать: а) от ?еодосии, к Арабату; б) к Перекопу и в) к Ченгарскому мосту. Для большей ясности для тех, кому пришлось-бы проезжать по этим дорогам, нам следует сказать, что едущему от Перекопа в Крым на 24-ой версте приходится переменять лошадей в дер. Ишунь, чрез 20-ть верст в Дюрмене, чрез 24 в Айбаре, чрез 22 в Абламе, чрез 24 в Сарабузе, чрез 19 в Симферополе, чрез 14 в Альме, чрез 16 в Бахчисарае, чрез 23 в Бельбеке, чрез 19-ть в Севастополе и чрез 12-ть в Балаклаве. По трактату от Симферополя на Керчь-Еникале первая почтовая станцие Зуя отстоит в 20-ти верстах, вторая Карасубазар в 21-й, Бурундук в 22-х от Бурундука до Кринички 22, от Кринички до ?еодосии 24, от ?еодосии до Парпача 18 1/2 до Аргина 22, от Аргина до Султановки 22, до Керчи 13, а до Еникале 10-ть верст. По Арабатской стрелке расположены четыре станции: Арабат, Власинка, Шаклинская и Чекрак-тривоглинская. При следовании из Симферополя на Ченгарский мост на пути встречаются селение: Шибан, Шеих-эли, Аджай и Китай. По южнобережскому тракту от Семферополя первая станцие Мамут-султан, находится в 17 верстах, вторая Тауман-базарская в 14, третья Алуштинская в 13, Биюк-ламбатская в 17, Ай-данильская в 11-ти, Ялтинская в 12-ти, Мирхорская в 17-ти, Кикенеизская 22 и Байдарская до Балаклавы в 22 верстах.
Перейдем теперь к путям сообщение горной части полуострова: первая дорога идет от ?еодосии чрез долины Коктебельскую, Отузскую и Козскую в Судак; вторая от Кринической станции чрез старый Крым, Изюмовку, Болгарские колонии, Эльбузлу и Тарактатскую долину в м. Судак. Оба пути эти существуют с глубочайшей древности и если представить древнее величие ?еодосии, старого Крыма и Судака, которые сообщались между собою этими дорогами, надобно полагать, что они содержалась не в таком жалком положении как теперь. Третья дорога, едва проходимая для татарских маджар, соединяет Воронскую и Шеленскую долины с Карасубазаром. Четвертая ведет из Карасубазара в долину Ускут. По немногим следам дорога эта в древности содержалась в отличном состоянии; ею сообщались со степною частию Тавриды первобытные обитатели богатейших долин: Туака, Кучук и Куру-Узеней. Долины эти имеют сообщение с остальными селениеми южного берега посредством двух конных тропинок, идущих одна по-над берегом моря, а другая чрез д. Демерджи. Пятая идет от Алушты, чрез д. Корбекли, Бешуй и Саблы к Симферополю. Дорога эта, пересекая горные вершины, известна у татар под именем Узун-алак-ел. Кроме этой дороги, с большими усилиеми доступной для воловьих подвод, существует до Бешуя большая верховая тропа чрез Кебит-Богаз и таковая-же ведет от дер. Корбекли чрез Биюк-лампат в Ялту. Последняя тропинка есть кратчайший путь от Симферополя к Ялте. Шестая дорога идет от Бахчисарая, чрез деревню Узенбаш и Стилию, в Ялту; седьмая от Бахчисарая чрез Каккоз в Алупку и Семеиз; восьмая от Бахчисарая чрез Теберти на Мангут в Байдарскую долину с ветвью к Инкерману. Девятая дорога направляется по течению реки Бельбека на Биюк-Сюйрен. Десятая от Чергун на Байдар. Из Байдарской долины, до 30-х годов нашего столетие, т.е. до устройства шоссе, обитатели сообщались с южным берегом чрез Форосский багаз и чертову лестницу (шейтан мердевен), проведенную древними чрез Яйлу, между деревнями Скеля и Календи.
Описанные нами пути есть главнейшие, про-тропинки, соединяющие деревни между собою, мы не считаем нужным говорить, но вообще заметим, что татаре, по мере сил и средств, не только поддерживают их, но и считают заслугою пред Богом не утруждать животных ходьбою по дурным дорогам. Последнее они выражают даже и на городских улицах — сбрасывая с них каменья и т.п. По нашему мнению, еслиб у татар принята была бы езда не на воловьих арбах и верхом, а подобно нам, в других экипажах, то едвали оставалась в Тавриде одна дорога не вымощенною просто, но крепко и удобно для езды.
|
| |
| |
| Ялтинец | Дата: Четверг, 2015-07-30, 5:17 PM | Сообщение # 3 |
|
Нужный человек
Группа: Модераторы
Сообщений: 789
Награды: 1
Репутация: 3
Статус: Offline
| Ню Крым - курортный роман и секс-туризм в Крыму
УНИВЕРСАЛЬНОЕ ОПИСАНИЕ КРЫМА. В.Х. КОНАДРАКИ. 1783 г
Таврический полуостров принадлежит к числу замечательнейших клочков земли на земном шаре в историческом, археологическом, геологическом, этнографическом и климатическом отношениех. Чрез эту страну проходили все почти народы, некогда опустошавшие Европу; в ней за много веков до Р.Х. процветали обширные города, ведущие торговлю с самыми отдаленными странами от тогдашняго просвещенного мира; здесь славились роскошью и различными искусствами Босфорское царство, Дорийское княжество и Херсонеская республика; здесь проповедовал слово Божие апостол Андрей первозванный; здесь изнывали в ссылке и восприели венец мученической смерти Св. Климент папа Римский, Мартин исповедник, Домитилла, Косьма и Дамьян, Корнилий и Фив и сем священ. мучен. епископствовавших в Херсонесе. Здесь обитали Кирилл и Ме?одий; здесь архиепископствовал и умер Стефан Сурожский; здесь родился Иоанн Гот?ский; здесь Владимир, Великий князь Российский, восприел христианство и передал его славянскому народу; здесь красовался старый Крым, к которому шли караваны из Индии; здесь Генуэзская Кафа конкурировала с Стамбулом и скопляла сокровища отдаленного востока; здесь владычествовали и погибли последние представители кровожадных монголо-татар, неоднократно опустошавших Россию; здесь, наконец, происходила, одна из замечательных во всемирной истории, осада Севастополя; с окончанием которой началось славное возрождение России по всем отраслям общественной и государственной жизни. Здесь на всяком почти шагу существуют древние развалины с прекрасными легендами; здесь красивые горы высоко подымаются к небу; здесь залегают массы различных цветов мрамора и диорита; здесь ароматические травы, леса, сады и виноградники; здесь море, соляные озера и различного рода минеральные источники; здесь умеренный климат; здесь много естественных средств для возстановление разстроенного здоровья; здесь все, что может доставить удовольствие и занятие ученому, любознательному, предприимчивому купцу и простому смертному.
Очень натурально, что подобная страна искони обращала на себя внимание и до настоящого времени посещается тысячами туристов которые отчасти старались описывать ея, но конечно не с целью основательно познакомить публику с историею и естественными сокровищами ея, а чтобы выставить на показ свои впечатление, замечание и предположение. Из числа сериозных писателей, Броневский, Тунман, Сестренцевич, Паллас, Стевен и др., сказали много о Крыме, но в описаниех их затронуты или поверхностно все отрасли естественных явлений, или каждая в отдельности в самом неудовлетворительном виде. Сотни других писателей положительно ничего не могли узнать в этой стране, по незнанию туземных языков и ограничивались разсказами, слышанными от других. Из последних сочинений о Тавриде: одно составленное главным статистическим комитетом под заглавием «Список населенных мест» — весьма кратко, так что ни в каком отношении не может служить специальным пособием для любознательного человека, а второе, изданное Симферопольским статистическим же комитетом, под заглавием «Памятная книга Таврической губернии», тоже мало знакомит читателя с этою страною.
Все это заставило меня собрать мои записки, составленные в течении 20-ти летняго пребывание в Крыму и, распределив их по частям, предложить вниманию тех, кто желал бы всесторонне узнать Таврический полуостров. Мы сознаем, что большинство из предлагаемых нами сведений совершенно неизвестны публике, а некоторые навсегда утрачены даже и из Крыма, с последнею эмиграциею татар.
В ныне предлагаемой нами части, читатель познакомится с Таврическим полуостровом так сказать наглядно, чтобы иметь возможность безошибочно определять всякую местность, когда она будет описываться нами в научном отношении. Приведенные же легенды весьма вероятно пригодятся ему для предварительного соображение о тех народах, которые населяли эту страну и об исторической судьбе которых, мы будем говорить также подробно, как и о других предметах относящихся до классической почвы Тавриды.
Пути сообщение
Прежде нежели мы познакомим читатели нашего с общими более или менее выдающимися сторонами Таврического полуострова, нам приходится в настоящем отделе представить те сведение, которые бывают крайне необходимы любознательному туристу и полезны для всех, случайно очутившихся в этой стране. Сознавая громадное значение подобных сведений, в особенности в такой местности, где сельское народонаселение мало развито и большинство не понимает русского языка, мы постараемся сделать их по возможности полными и для большого удобства разделим. Крым на три части: северную или степную, Юго-западную или пригорную и Юго-восточную, известную под именем южного берега, но предварительно приступим к описанию самого необходимого, т.е. путей сообщение.
Всем известно, что народное блогоденствие каждого государства до ничтожной области, зависит от удобного, во всякое время года, сообщение с ближайшими и отдаленными местностями. В тех странах, где существуют прекрасные железные или шоссейные дороги, народ находится в постоянном движении. Сбывая излишек своих произведений там, где в них оказывается недостаток, один запасается предметами, в которых родина его ощущает надобность, другой перенимает лучшие практические изобретение, которые переносит к себе, третий приемы нравственного образование и т.д. Словом легкое и быстрое сообщение человека с окружающим его миром, возбуждая в нем деятельность, не только делает его обезпеченным в материальном отношении, но быстро развивают в нем воображение и усилие разсудка, — а это только и нужно для будущого блага его семьи и родины. Посмотрим насколько это понимали древние обитатели Тавриды и в каком положении находятся в наше время пути сообщение в Крыму.
Первыми оседлыми жителями Таврии являются Тавры, занимающие юго-восточную половину этой страны, по обе стороны Яйлынского хребта, начиная от Инкермана до ?еодосии, затем прибыли Ираклейцы и Милитяне, основавшие Херсонескую республику, Босфорское царство и Дерийское княжество. Тавры, как сказано было сейчас, занимали низменности, примыкающие к покатостям Яйлы, с трудом доступной для желающих иметь сношение, чрез разделяющий их хребет. Обстоятельство это заставило их подумать об устройстве прочных тропинок, следы которых сохранялись до настоящого времени почти в первобытном виде, не смотря на то, что и теперь оне остаются единственными путями сообщение обитателей противоположных оснований горного хребта. Херсонеская республика, занимая крошечный Трахейский полуостров, повидимому имела мостовые ко всем тем пунктам, которые часто посещались ея народонаселением; что же касается Босфорского царства, и Дерийского княжества, то каждое из них заботилось об удобстве перехода и переезда жителей столицы без затруднений во всякое время года. Без внимание оставалась только степная часть; где кочевали скотоводы, не имеющие надобности ни в каких путях. Прежде нежели приступим к описанию дорог древних обитателей Тавриды, обратим наше внимание на современное состояние их.
Крымский полуостров по форме и расположению главнейших городов и селений, должен иметь три дороги: первую главнейшую — от Перекопа к Севастополю, вторую — от Симферополя к Керчи и третию — до Евпатории. Все эти пути существуют, но в таком жалком положении, что после дождей и в зимнее время совершенно непроходимы. Отличие их составляет глинистая почва, которая после дождей превращается в клейкую массу, в такой степени тормозящую колеса, что никто почти не решается выезжать из дому без особенной крайности. Обстоятельство это, печально влиеет на рынки всех почти городов Тавриды и нередко заставляет сельских жителей оставаться без денег, а горожан приобретать главнейшие жизненные продукты от перекупщиков в двое дороже. Подобный этим путям, пролегает на Ченгарский мост и чрез Арабатскую стрелку на Геническ. Шестым почтовым трактом в Крыму служит южно-бережский. Этот последний, открытый в 30-х годах, от Симферополя до Алушты, а оттуда до Севостополя — при том внимании, которым поддерживается со стороны местного правительства, принадлежит к числу удобнейших для легких экипажей. Для нагруженных фур препятствуют возвышенные отрасли гор, чрез которые пролегает этот коленообразный путь. Кроме этих дорог довольно важными проселочными следует признать, идущую на прямик от Евпатории к Севастополю и от Алушты к Судаку до ?еодосии. Но к сожалению первая только доступна в зимнее время воловьим подводам, а последняя доведена до Куру-Озена — имение, бывшого министра финансов г. Княжевича. К числу второстепенных принадлежат: от Евпатории на Перекоп, соединяющих между Ишунскою и Дерьменскою станциеми, к Акмечетской бухте; от Саккских минеральных грязей к станции Аблам и от них на Севастополь, от Сакк имеется сельский путь на Бахчисарай и от Булганака к Северной бухте Севостополя; от Карасубазара до Судака и от последняго к ?еодосии, к тому же разряду дорог принадлежать: а) от ?еодосии, к Арабату; б) к Перекопу и в) к Ченгарскому мосту. Для большей ясности для тех, кому пришлось-бы проезжать по этим дорогам, нам следует сказать, что едущему от Перекопа в Крым на 24-ой версте приходится переменять лошадей в дер. Ишунь, чрез 20-ть верст в Дюрмене, чрез 24 в Айбаре, чрез 22 в Абламе, чрез 24 в Сарабузе, чрез 19 в Симферополе, чрез 14 в Альме, чрез 16 в Бахчисарае, чрез 23 в Бельбеке, чрез 19-ть в Севастополе и чрез 12-ть в Балаклаве. По трактату от Симферополя на Керчь-Еникале первая почтовая станцие Зуя отстоит в 20-ти верстах, вторая Карасубазар в 21-й, Бурундук в 22-х от Бурундука до Кринички 22, от Кринички до ?еодосии 24, от ?еодосии до Парпача 18 1/2 до Аргина 22, от Аргина до Султановки 22, до Керчи 13, а до Еникале 10-ть верст. По Арабатской стрелке расположены четыре станции: Арабат, Власинка, Шаклинская и Чекрак-тривоглинская. При следовании из Симферополя на Ченгарский мост на пути встречаются селение: Шибан, Шеих-эли, Аджай и Китай. По южнобережскому тракту от Семферополя первая станцие Мамут-султан, находится в 17 верстах, вторая Тауман-базарская в 14, третья Алуштинская в 13, Биюк-ламбатская в 17, Ай-данильская в 11-ти, Ялтинская в 12-ти, Мирхорская в 17-ти, Кикенеизская 22 и Байдарская до Балаклавы в 22 верстах.
Перейдем теперь к путям сообщение горной части полуострова: первая дорога идет от ?еодосии чрез долины Коктебельскую, Отузскую и Козскую в Судак; вторая от Кринической станции чрез старый Крым, Изюмовку, Болгарские колонии, Эльбузлу и Тарактатскую долину в м. Судак. Оба пути эти существуют с глубочайшей древности и если представить древнее величие ?еодосии, старого Крыма и Судака, которые сообщались между собою этими дорогами, надобно полагать, что они содержалась не в таком жалком положении как теперь. Третья дорога, едва проходимая для татарских маджар, соединяет Воронскую и Шеленскую долины с Карасубазаром. Четвертая ведет из Карасубазара в долину Ускут. По немногим следам дорога эта в древности содержалась в отличном состоянии; ею сообщались со степною частию Тавриды первобытные обитатели богатейших долин: Туака, Кучук и Куру-Узеней. Долины эти имеют сообщение с остальными селениеми южного берега посредством двух конных тропинок, идущих одна по-над берегом моря, а другая чрез д. Демерджи. Пятая идет от Алушты, чрез д. Корбекли, Бешуй и Саблы к Симферополю. Дорога эта, пересекая горные вершины, известна у татар под именем Узун-алак-ел. Кроме этой дороги, с большими усилиеми доступной для воловьих подвод, существует до Бешуя большая верховая тропа чрез Кебит-Богаз и таковая-же ведет от дер. Корбекли чрез Биюк-лампат в Ялту. Последняя тропинка есть кратчайший путь от Симферополя к Ялте. Шестая дорога идет от Бахчисарая, чрез деревню Узенбаш и Стилию, в Ялту; седьмая от Бахчисарая чрез Каккоз в Алупку и Семеиз; восьмая от Бахчисарая чрез Теберти на Мангут в Байдарскую долину с ветвью к Инкерману. Девятая дорога направляется по течению реки Бельбека на Биюк-Сюйрен. Десятая от Чергун на Байдар. Из Байдарской долины, до 30-х годов нашего столетие, т.е. до устройства шоссе, обитатели сообщались с южным берегом чрез Форосский багаз и чертову лестницу (шейтан мердевен), проведенную древними чрез Яйлу, между деревнями Скеля и Календи.
Описанные нами пути есть главнейшие, про-тропинки, соединяющие деревни между собою, мы не считаем нужным говорить, но вообще заметим, что татаре, по мере сил и средств, не только поддерживают их, но и считают заслугою пред Богом не утруждать животных ходьбою по дурным дорогам. Последнее они выражают даже и на городских улицах — сбрасывая с них каменья и т.п. По нашему мнению, еслиб у татар принята была бы езда не на воловьих арбах и верхом, а подобно нам, в других экипажах, то едвали оставалась в Тавриде одна дорога не вымощенною просто, но крепко и удобно для езды.
Средства переездов
Указав на существующие в Крыму пути сообщение, нам приходится пояснить и средства переездов в этой стране. Сведение эти нередко бывают необходимы в тех городках, где не много людей говорящих по русски, или где любят обманывать путешественников ради личных выгод.
По указанным нами путям, разезды совершаются различно: от города до города в фургонах, которыми торгуют татаре и содержат их на постоялых дворах, или на почтовых тележках. Первые довольно сносны в зимнее или вообще мокрое время года, как прикрытые непромокаемым тентом и доступные для бедных людей по плате. Фургоны эти не имеют правильных движений, а выжидают пассажиров до того времени, пока их наберется 5-6 человек. Езда их не превышает 6-ти верст в час. В летнее время в них бывает душно и вообще неприятно от запаха, воспринимаемого ими от грузов, подобных свежей рыбы, сырых кож и т.п. К этому еще, едущему в фургонах, следует запасаться всякого рода провизиею, так как они останавливаются на отдых в таких местах, где заблогоразсудится извощику или хозяину. На почтовых перекладных, которые содержатся в Крыму довольно хорошо, несравненно удобнее совершать поездки уже только потому, что выезд не задерживается, проезжаешь до 12 верст в час и имеешь возможность на каждой станции найти самовар, рюмку водки и кой-какую закуску.
Путешественник, имеющий надобность проникнуть внутрь страны, для достижение цели обязан приобрести право на взымание земской почты из уездной управы за установленные прогонные, или воспользоваться случайными подводами, направляющимися по избранному им направлению.
Как первый, так и последний способы совершенно безопасны и не требуют больших издержек.
В каждой деревушке Таврического полуострова проезжий во всякое время может надеяться на радушный прием со стороны поселян и их услужливость и гостеприимство по средствам. За все это поселяне не требуют вознаграждение деньгами, но любят если их детям дарят какие нибудь безделушки, имеющие значение в деревенском быту. Поселяне почти всегда считают за обязанность, гостя свого перевозить безплатно до соседней деревни, или до станции, если она не слишком отдалена от их селение.
Таким образом совершаются перееезды в степных пространствах, где довольно часто встречаются заезжие дворы и шинки, содержимые русскими и евреями, готовыми в крайности содействовать путешественнику, незнакомому с местными наречиеми*.
В горной части Крыма, где не существует проселочных дорог, представляется два способа передвижений: на воловьих арбах или верхами. Первый способ чрезвычайно медленный: во первых убийствен от толчков, получаемых ежеминутно, вследствие каменистой и не ровной местности и во вторых невыносим визгливостию мажар, оси которых татарами не принято смазывать. Следовательно приходится ездить верхом. Езда на городских лошадях, которые чрезвычайно крепки на ноги, сильны, спокойны и осторожны, — мне кажется каждому может доставить удовольствие. Путешествующий в этой местности, зная несколько необходимых татарских фраз, вполне может расчитывать на радушный прием со стороны туземцев, в поселениех которых хотя и не существует заезжих дворов и шинков, но не редко попадаются кофейни, известные под именем хавене, в которых проезжий найдет чашку кофе и может заказать завтрак, состоящий из молока, яиц, меду, курицы и куска баранины. В каждом селении имеется десятник которого татаре именуют он-баши. Чрез этих он-баши может пользоваться каждый путешественник всеми сведениеми, необходимыми для него, так как эти люди избираются обществом, из числа самых росторопных и способных для услуг. Третий способ переездов в Тавриде представляют паровые суда Русского Общества Пароходства и Торговли, которые обходят вокруг полуострова, и останавливаются в каждом портовом городе на несколько часов. Пароходы эти совершают еженедельно в назначенный час свои рейсы и вообще не обременяют путешественников ни условиеми, ни платою за переезды.
Сказавши о средствах путешествие в Крыму вне почтового тракта, нам приходится ознакомить читателя с теми сведениеми, которые необходимы бывают при везде в города этой страны. В городах Тавриды, точно также, как и в других губерниех, введены ныне гостинницы как известно обходящиеся не дешево останавливающимся в них. Заведение эти предпочтительны по удобствам, но сравнительно чрезвычайно дороги для человека бедного, не привыкшого сидеть на мягких диванах или умываться при содействии номерного лакея. Имея в виду указать бедным, не прихотливым людям, на дешевые способы пребывание в городах Крыма, я должен сказать, что все подобные лица при везде в город, во всякое время найдут себе место жительства при постоялых дворах, в довольно опрятных комнатах, за 50 к. в сутки или же могут оставаться в кофейнях, где ничего не взыскивается с тех, которые покупают в них кофе на 10 к. в сутки и столько-же берется за ночлег в общей комнате. Что касается провизии, то лица, обязанные вести строгую экономию в деньгах, могут насыщаться копеек за 25 в любой татарской харчевне, из которой все охотно берут даже на дом шашлыки и т.п. блюда, отличающиеся мастерским приготовлением. Харчевни подобного рода нарочно устраиваются около заезжих дворов и немедленно снабжают различного рода кушаньями всякого требователя, не ожидая за услуги особенного вознаграждение. Лучшие кофейни находятся в Симферополе, Бахчисарае, Евпатории, Карасубазаре и ?еодосии. Многие из них имеют и заезжие дворы с довольно удобными для одиноких мущин комнатами.
Относительно любознательных путешественников, не имеющих возможности нанимать проводников, мы должны сказать, что такие люди в каждой городской кофейне встретят ежедневно толпу туземцев, которые охотно посвятят их в мельчайшие интересы города и укажут им на предметы более или менее достопримечательные. При этом следует запомнить, что в городах Тавриды, так точно, как и повсюду в этой стране, нечего страшиться одиноким туристам, бродить по отдаленным от центра улицам или в окрестностях города. Единственное оружие, которым следует запасаться должна быть палка от собак, которых довольно много держат татаре. Не следует также стесняться требованием осмотра мечетей, караимских синогог, кладбищ и т.п. потому что туземцы очень охотно выполняют такого рода желание путешественников и тщеславятся, если последние остаются довольны ими или виденным под их руководством. Не скрою, однако, что в некоторых городах, где до настоящого времени существуют отдельные кварталы или предместья, в которых изредка показывается русский человек, появление любознательного туриста делается до того любопытным для татарок, что все оне сбегаются к калиткам и заглядывают во все их щели, а дети бегут за ним с криками Хазак! Хазак*!. Сцена не совсем приетная, но во всяком случае невинная. Подобные шутки творятся и цыганами в Бахчисарае, но эти провожают вас с музыкою с целью выманить несколько копеек на насущное пропитание. Единственное средство заставить молчать, как первых, так и последних состоит в том, чтобы крикнуть на них по-татарски: «делдырныныз-мы? или недыр-бу? т.е. «не сошел-ли с ума? Или: что это значит? При этих вопросах крикуны, услышав отечественный язык, отстают от вас в полном убеждениии, что вы такой же уроженец Крыма как и они».
Путешествующим в Тавриде следует принять к сведению, что в стране этой ни один мущина не вправе останавливать на улице татарку и делать ей какого-бы то небыло рода вопросы и в особенности при не знании им ея языка. Подобные действие ужасно оскорбляют мущин и неприетно действуют на молодых женщин, которые до настоящого времени положительно не знают нас и, как прапрадеды их, считают не только враждебными, но и способными нанести оскорбление и всякого рода обиды.
Для туриста, который вероятно очень много слышал о честности татар, а вследствие этого готов был-бы доверить каждому из них свое состояние, я считаю необходимым заменить, что татаре деревенские, которые не успели еще избаловаться, действительно замечательны правилами честности, но большинство городских, которые занимаются различными промыслами не заслуживают ни малейшого доверие, потому что готовы при всяком случае воспользоваться незнанием вашим в пользу личных интересов.
|
| |
| |
| Ялтинец | Дата: Четверг, 2015-07-30, 5:17 PM | Сообщение # 4 |
|
Нужный человек
Группа: Модераторы
Сообщений: 789
Награды: 1
Репутация: 3
Статус: Offline
| Северная часть Крыма
В Таврический полуостров въезжают со стороны России тремя путями: чрез Перекопский перешеек, чрез Ченгарский мост и арабатскую стрелку. Первый путь направляется к Евпатории и Симферополю, второй считается ближайшим к Карасубазару, а последний к ?еодосии, Керчи и вообще восточной оконечности Крыма. Имея в виду как можно подробнее познакомить читателя с топографиею Таврического полуострова и со всем что более или менее интересно я в настоящем отделе представлю мельчайшие подробности, относящиеся до пространства, пересеченного этими тремя дорогами, начиная от Перекопа до Евпатории и Арабатки.
Перекопский тракт с глубочайшей древности считался единственным путем сообщение с Тавридою материком. Таковым он служит и в настоящее время. Трактат этот всегда будет важен как ближайший к соляным озерам, отпускающим миллионы пудов соли. В древности, когда на Тавриду безпрестанно нападали разные кочующие племена, он представлял более значительную важность в стратегическом отношении, как удобный для пересечение его рвом или каналом, могущим воспрепятствовать варварским скопищам свободно проникать внутрь страны. Канал этот и был сооружен. Он существует до настоящого времени и естественно возбудит в путешественнике желание осмотреть его от начала до конца, а при дальнейшем интересе заглянуть в археологический отдел настоящого труда, где представляются все исторические сведение о нем.
Перекопским рвом начинается классическая почва Тавриды. В виду этого исторического, не однажды обагренного человеческою кровью памятника, существует небольшой уездный городок, названный Русскими, после присоединение Крыма, Перекопом. Городок этот, ни в каком случае не задержит путешественника, ни наружным видом, ни историческими памятниками, ни коммерческою деятельностию, ни окрестностями. В нем только обращают на себя внимание чумаки, своим безобразным видом и костюмом, суетившиеся на базарных площадях и у вереницы фур, нагруженных солью; в нем останавливают впервое внимание потомки тех буйных татар, которые налегали на наше громадное отечество с отвогою коршуна, и долго, долго жили на наш счет, на наши средства; в нем впервые воскресают в памяти те отважные походы, усилие и битвы русских войнов, которые в конце концов разрушили враждебное гнездо и вырвали у этих коршунов их опасные когти. В Перекопе можно иметь хотя и нероскошную, но довольно сносную для путешественника обстановку. Туземцы большинством склонны к беседам и хранят в памяти легенды и предание, относящиеся к их стране. О минувшем этого города нами сказано будет в отделе исторической судьбы всех Крымских городов.
Выехав из Перекопа путешественник чрез пол-часа приеезжает в местечко, названное Армянским базаром, который большинством начинен лавками и харчевнями и ведет значительную торговлю с жителями окрестных деревень, массою чернорабочих на соляных озерах, чумаками и вообще солепромышленниками. Городок этот ничтожен по величине и ничего не представляет интересного, за исключением разве церкви, которая, судя по некоторым историческим сведением принадлежит к числу древних греческих построек.
За Армянским взорам путника открываются великолепные и богатейшие соляные озера, которым позавидовали бы самые блогодатные страны мира. Озера эти, занимая громадные котловины в соседстве Сиваша, представляют зеркальные площади, незыблющей воды, в которой отражается голубое небо и дрожат жаркие лучи солнца. Любо на них смотреть в то время, когда они окрашиваются бледно-розовым цветом или когда прибрежная орбита их превратится в бело-снежную пелену окристализующейся соли, над которою кишат и трудятся люди, сравнительно уподобляющиеся муравьям. Дальше ростягивается безпредельная для глаз зеленая равнина, где не виднеется ни единого естественного холмика, где есть место разгуляться ветрам, птицам и стадам животных. Здесь отрадно быть тогда, когда разноцветные нивы хлебов волнуются, под освежительное дуновение ветерков, когда кругом раскидываются разновидные ковры цветов, когда полынь и бурьян принимают форму древесных кустов и когда разсыпается по всему этому пространству, как это было до последней эмиграции татар, тысячи: волов, верблюдов, овец и стройных лошадей, составляющих гордость и богатство обитателей этой малонаселенной в наше время степи. Я не знаю почему эта равнина всегда возбуждала во мне, какое-то грустное настроение: тосковал-ли я о том, что ей никогда не приходилось принадлежать цивилизованному классу людей, что ее вечно попирали номады с своими стадами или бороздили плугами (по словам Плиние) те 30 ски?ских орд, которые с наслаждением пили кровь людей из их же черепов и тщеславились прикрываясь кожею такого-же, как и они человека... Но вот начинают вдали показываться какие-то дрожащие на небосклоне темные пятна, походящие на сады — это или миражи или просто убогие татарские деревушки. И как в них может жить человек? Неужели его не безпокоят вечно раскаленные лучи солнца, не тяготит однообразие жизни, не изнуряет горько солоноватый вкус воды? Напротив он здесь блаженствует и не за что не променял-бы свою чистенько-убранную мазанку, на роскошный сераль мурзы, воздвигнутый в тени величественных садов, орошаемых холодными струями горных ручьев.
На случай еслиб путешественнику захотелось заехать в одну из этих деревень с целью взглянуть на быт степного татарина, он сначала может быть подобно нам пожалел-бы о его печальном быте, но, проживши под его кровлею несколько дней остался-бы при убеждении, что человек этот избрал себе местность, согласную с своею натурой и окружил себя всем тем, что только может доставить ему удовольствие. Степной татарин не боится жаркого солнца, лучи которого не мешают ему даже спать в степи; для него все равно какого-бы вкуса не была вода, потому что он пьет ея, не иначе как распуская с окисленно-соленым молоком и считает язму свою, очаровательнее всяких других прохладительно-питательных напитков. В низенькой хатке его такая мебель, которая постоянно располагает к дремоте и отдохновению тела, ему не нужны проточные воды, потому что ни отец, ни прадеды его никогда не занимались огородами, но он не прочь лакомиться арбузами и дынями, которые отлично ростут в его степи, если Аллах пошлет дождя; для него всего важнее корова, овцы, лошади и верблюды. Это его неизменные друзья, его кормилицы и снабдители одежды и домашней утвари. Его ни что неиспугает так, как скотская эпидемие, даже на самые неурожаи хлебов он смотрит равнодушно потому что в крайности поедет на лошадях своих в отдаленные местности и, проработавши там месяц или другой, привезет семейству своему столько зерна, сколько необходимо на прокормление его в течении года.
В степи этой путешественник ничего не встретит такого на чем-бы остановился с размышлением, за исключением изредка попадающихся искусственных курганов Бог весть каким народом и над кем воздвигнутых. Его разве займут на Тарканкутском прибрежьи стаи разнообразных перелетных птиц, полевые травы, пресмыкающиеся гады, тарантулы и массы насекомых; ему покажется странным, что здесь жители не в силах добывать себе воды из колодцев руками, а употребляют для этой надобности лошадь, которая проложила себе тропинку, издали свидетельствующую о страшной глубине колодца, в котором обитают дикие голуби, не находившие в степи другого приюта.
На Ченгарском пространстве он также не встретит ничего любопытного, разве заинтересуется бытом остатков тех ногайцев, которые некогда густо населяли его или задастся желанием узнать почему этот уголок Крыма назван Ченгаром. Но чтобы достигнуть этого необходимо знание татарского языка, которым говорит население, утратившее на половину свое монгольское наречие. Ченгар по нашему мнению происходит от двух соединенных татарских слов: Челюн и арт, т.е. задняя часть степи, каковою она и является по местоположению своему для жителей южной половины Крыма. Жизнь Ченгарцев в этой степи чрезвычайно однообразна в особенности в то время года, когда прекращаются полевые работы. Приетно смотреть на них только по вечерам, когда дворы их переполняются стадами домашних животных, над которыми возится вся семья. Затем, когда при свете луны, все поселение вывалит на двор и развалившись на войлоках, предается еде и различного рода забавам. При этом вы услышите их песни, музыку, сказки, загадки, словом все к чему они имеют призвание, чем обладают и для чего рождены. Татарских поселений в наше время не особенно много в Перекопском и Евпаторийском уездах, но до последней эмиграции этого народа из Крыма они были довольно густые, но очень редко попадались многолюдные, а еще реже с хорошими избами, обыкновенно складываемыми из земляного кирпича с земляною кровлею. В землянках этих редко можно было встретить окна со стеклами и больше двух перегородок, но непременно очаг для варенья кушанья и печение лакомого малая с просяной муки под раскаленным казаном. Внутреннее убранство составлял войлок, с несколькими шерстяными тюфяками, обложенными вокруг стен большими подушками. Пред хатами этими обыкновенно строились курятники и сараи безобразного вида, еле-еле державшиеся на подставках. Дальше виднелись хлебные ямы, заменяющие магазины и бугры пепла, ежедневно выносимого из очогов, в которых вечно тлел скотский кизяк. По средине-же селение, как-бы оно ни было мало, стояла мечеть, покрытая черепицею, где ежедневно неоднократно совершалось богослужение. Внутренность этих мечетей до того была бедна, что трудно предполагать их назначение. Вне деревни в зогородах или окопанных местах складывалось в скирды сено и солома, а несколько далыие торчала на куриных ножках ветряная или лошадиная мельница, вокруг которой бродили стаи индюков, замечательно жирных и чрезвычайно легко разводимых в этой местности.
Мы сказали почти все, что встречается на этой степи. Прибавим только, что путешественник с наклонностями охотника найдет здесь обширное поле для удовлетворение страсти и в особенности по прибережным пространствам Тарканкутской оконечности, где безпрестанно попадаются кордоны пограничной стражи, могущие в крайности служить приютом. Берег этот мне в особенности памятен множеством лебединых и гусиных перьев, оставляемых здесь этими птицами.
Для окончательного-же очерка и ознакомление любознательных туристов скажем, что на всем этом громадном пространстве почти не существует никаких исторических памятников или развалин обращающих внимание, за исключением малозначительных, на берегу реченки Чатырлыка, у Ахмечетской бухты и на берегу, где некогда существовали татарские деревушки Биюк и Кучук-Кастели. О развалинах этих, мы поговорим своевременно. Быть может ничтожность этих остатков от первобытных поселений, заставит некоторых из археологов наших, искать в названиех существующих ныне поселений, что нибудь такое, которое могло бы послужить нитию к изсследованием, но увы ногайско-татарское племя, привыкшее всему давать свои имена, не сохранило для нас ни одного название местности, под тем именем, которое существовало до них. Вот некоторые название этих селений с переводом, приводимых нами с целью познакомить читателя с их чисто татарским значением:
Узун-сакал Длинная борода
Агачь Дерево
Чагир Позови
Бой-казак Рослый казак
Джан-сакал Душевная борода
Верды-болат Дал булат
Коп-кара Много-черная
Туак Курица
Кокче-гез Голубоватые глаза
Ай-бар Месяц есть
Япунджа Плащ, накидка
Джол-болды-конрат Нашел дорогу конрат
Казахлар Казаки
Бузав Теленок
Чаще же всего попадаются название: Кипчак, присвоенное их племени, Шейхлар*, Киргиз и личные имена в роде: Османа, Темира, Булата, Сеит-Булата, Мамута и т.п. Приведенные нами название деревень взяты с восточной половины Перекопского уезда, теперь возьмем для сравнение несколько из числа расположенных на западной половине его:
Кизиль-бай Красный богач
Мурза-бек Сильный дворянин
Демир Железный
Сары-баш Желто-головый
Гасан аджи Гасан бывш. в мекке
Аджи баши Голова бывш. в мекке
Биюк-бараш Большая овца
Кучук-бараш Малая овца
или в роде: Черкеса Аипа, Кипчака и т.п.
Мы могли-бы все почти деревни Перекопского и Евпаторийского уездов представить с переводами их названий, еслиб были убеждены, что в названиех их есть что либо свидетельствующее о первобытных поселениех. Замечательно даже, что татаре этих мест не наследовали никакими преданиеми о насыпных курганах, изредка раскинутых по их степям и не верят в то что они предназначались для сбережение останков быть может таких-же скотоводов, как и они.
О юго-западной части Евпаторийского уезда мы также не можем сказать ничего такого, которое в состоянии заинтересовать любознательного туриста. Таже степь гладкая, с едва заметными уклонами, те-же спокойно-водные соляные озера, тот-же быт туземцев, теже стаи птиц. Исключением служат такие места, как например берег, соседственный татарскому селению Огуз-Оглу, заваленный безсчетным множеством разнообразных раковин, как окрестности Акмечетской бухты, представлявшей впервое садовую растительность и как Сакские грязи, ежегодно возвращающие к жизни сотни изнемогающих организмов. в Евпаторийском уезде, чаще чем в других местностях Крыма могут останавливать внимание при кладбищах выстановленные шесты с белыми или зелеными клочками материй. Эти значки, обозначающие место почевание татарских святых или азизов. Все они или большинством пользуются, собственными именами, слывут за исцелителей душевных и телесных недугов и каждый имеет своеобразную историю жизни, прекратившуюся не естественным образом.
По мере приближение к Симферополю начинают показываться в степи придлиноватые возвышенности с каменными залежнями, но уж реже встречаются стада животных и птиц. Самые травы на этом пространстве имеют скромный и какой-то полумертвый вид.
Картина эта не изменяется до тех пор, пока не подедешь к близ лежащим около Симферополя поселением вид на которые впервые напоминает путешественнику, что он приближается к более счастливым местностям.
Пространство, идущие к востоку или Керченскому полуострову многим интереснее, только, что описанного нами. Во первых тут равнины безпрестанно пересекается то оврагами, то возвышенностями, разнообразящимися общий вид степей, во вторых здесь идут небольшие реки, по берегам которых раскинулись великолепные сады, составляющие богатство туземцев. В окрестностях русского села Зуи путник имеет возможность осмотреть интересную по местности татарскую святыню, известную под именем Хырх-азиз (сорок святых) до того прославленную между татарами, что сюда почти ежедневно свозят с различных концов Крыма больных одержимых всякого рода не дугами. Историе этих азизов не представляет ничего особенно интересного, Шейх, который постоянно охраняет эту святыню разскажет вам, что здесь когда-то 40 братьев стояли на молитве, которых безпрекословно убили какие-то гяуры, ворвавшиеся в Крым. На чем основано это предание неизвестно. Но в Хырх-азизской пещере, как-бы в подтверждение этого событие, мусульмане держат гроб красного цвета, к которому приближаются с особенным блогоговением. В Симферополе и Карасубазаре я встречал некоторых стариков христиан, убежденных, что Хырх-азиз некогда составляла христианскую святыню, прославленную мученическую смертию 40 юношей за свободное проповедание Евангелической истины. Убеждение это до того сильно у некоторых из них, что они и в свою очередь посещают эту пещеру с больными.
Не вдали от Хырх-азиза против деревень Конечи и Каясты есть место известное под именем Барут-ханэ (порохового дома или двора), которое с доступной стороны обведено валом. По разсказам туземцев здесь приготовлялся некогда порох; но едвали это заслуживает доверие татаре имеют привычку всякой развалине присваиват какое-нибудь значение по своему взгляду. Мы не сомневаемся, что ров этот сделан за многие века до татарского господства и служил предохранением построек, предназначенных древними для укрывательства в случае внезапного нашествие неприетелей.
|
| |
| |
| Ялтинец | Дата: Четверг, 2015-07-30, 5:18 PM | Сообщение # 5 |
|
Нужный человек
Группа: Модераторы
Сообщений: 789
Награды: 1
Репутация: 3
Статус: Offline
| К юго-востоку от Барут-Ханэ есть гора, известная под названием Хоныч. Кроме того, что с вершины ея открывается обширный вид на окрестности, она представляет много следов древних жилищ. к сожалению туземцы не сохранили о них никаких правдоподобных преданий. Так-же развалины существуют и на соседственном бугре, отделенном от Хоныча лощиною.
В окрестностях Зуи впервое начинаются немецкие колонии, невольно останавливающие внимание путешественника прекрасным видом и счастливым бытом этих трудолюбивых пришельцев. Еслиб колонистам этим последовали-бы все остальные обитатели Тавриды или проще, еслиб ими заселились все земли Крыма, то страна эта в самом непродолжительном времени превратилась-бы в одну из прелестных и самых блогодатных в мире.
В окрестностях Карасубазара, приютившогося в едва приметной котловине, путешественник не встретит ничего замечательного, за исключением азиетской обстановки города и нескольких очень хороших фруктовых садов, заманивающих тенистыми гущами и прекрасными плодами. Из Карасубазара очень многие охотно ездят любоваться источником реки Карасовки, представляющим интересное зрелище. Не менее замечательны и окружности этой местности. Оне до того дики и прелестны, что послужили поводом одному из польских писателей г. Хоецкому воспользоваться простым туземным преданием и составить следующого рода легенду:
«В древности у источника Карасубаш внезапно очутился какой-то старик, Бог весть откуда прибывший; многие предполагали, что он пришел в эту страну одновременно с Генуэзцами, но не ужившись в их фактории, переселился сюда. Страннику этому приписывали глубокие познание магии и долго чуждались его, но впоследствии, ознакомившись все обращались с ним с любовью и уважением. Однажды чужестранец этот, возвращаясь с гор, где следил всю ночь за небесными светилами, нашел у дверей своего жилища подброшенного ребенка. Старик смиловался над крошечным мальчиком, повидимому, принадлежащим мусульманам и, приняв его на свое попечение, назвал Замилем (найденышем). Много лет старик трудился над приемышем, пока довел его до ума-разума и затем начал посвящать в тайны естественных мудростей.
Замиль охотно внимал расказам отца и вскоре до того полюбил природу, что по целым дням бродил по горам и лесам с целью удовлетворить любознательности. Наконец он увлекся до того, что и целые ночи проводил в отдаленных горах. Такое безумное стремление юноши изумило старого крестоносца и однажды, посадив Замиля около себя, он с отцовскою заботливостию, начал предостерегать приемыша своего от различного рода неприетных случайностей, неминуемых для тех, которые проводят ночи в лесах. Для более-же верного устрашение моладого человека, разсказал ему много несчастных событий из жизни своей на востоке, куда он ходил с крестоносцами спасать гроб Господний, где был пленен и покинут друзьями и где от тоски изучил тайны магии и книги древних мудрецов. В заключение старик прибавил. Если всего этого недостаточно заставить тебя оставаться дома, по крайней мере по ночам, я должен сознаться, что в окрестных горах открыл пребывание ужасного духа, вид которого поразить тебя. Надеюсь сын мой, что после этого ты послушаешь меня и будешь осторожнее. Старик замолк и отправился на вечернюю молитву. Между тем Замиль, неожидавший подобной угрозы от отца, чрезвычайно был изумлен намеком его об открытии какого-то страшного духа, о котором он раньше ничего не говорил. Юноша, будучи заинтересован последним, погрузился в размышление и с этой минуты не раз бывало после полуночи уходил в горы в надежде повстречаться с ужасным духом. Прошло много ночей, но он ничего не встречал сверхестественного. Однажды Замиль, возвращаясь с обычной прогулки, должен был укрыться от дождя в гроте; между тем дождь не переставал до глубокой ночи. Когда-же выеснилось небо и луна осветила окружность, найденыш вышел из пещеры в намерении возвратиться к отцу, но в эту минуту пред ним мелькнуло что-то светлое. Замиль протер глазами остолбенел, увидевши молодую девицу, прикрытую сиеющим покрывалом. Всего более его удивило то, что видение плакало. Чем ближе оно подходило, тем восхитительнее казалось. Наконец скрылось в лесной чаще. Видение это до того очаровало Замиля, что он готов был бежать за ним, но куда? Решившись на следующую ночь прийти к этому же гроту на свидание с ним, юноша возвратился к крестоносцу, но, увы, застал его в предсмертной огонии. Бедняжка употреблял все усилие возвратить воспитателя своего к жизни, но ничего не помогало — и в одно из светлых утр юноша остался круглым сиротою. Горько стало бедному Замилю жить в одиночестве вдали от людей, которых ненавидел покойный крестоносец и он решился разлучиться на всегда с местностию, где провел все свои юные годы жизни. Замкнувши лачужку свою, он набросил на плечи шердар, любимый музыкальный инструмент и, сотворив молитву над могилою блогодетеля, пустился в путь в качестве певца. Долго он жил в блистательной Каффе, затем переехал в Чембало (Балаклаву) где свыкся с людьми, казавшимися добрыми вопреки расказам крестоносца. Но, увы, бедняга тогда только вспомнил отца своего, когда у него отобрал самый преданный друг обожаемую невесту. Обстоятельство это возмутило несчастного сироту настолько, что он решился снова возратиться в окрестности Карасубаша с тем, чтобы не разлучаться более с могилою блогодетеля. Достигнув этого, юноша почувствовал себя счастливым и начал предаваться обычным занятием. Однажды вечером Замиль, увлеченный воспоминаниеми минувших дней, присел у открытого окна своего жилища и как-то невольно заиграл на шердаре своем, но, увы, струны некогда призывающей к жизни лиры, воспроизводили раздирающие сердце звуки. Настала полночь. Певец продолжал играть. Как вдруг пред ним что-то мелькнуло на без-облачном небе и вслед затем выеснился лик того чудного видение, которое когда-то помрачило его разсудок. Но на этот раз оно неслось в колеснице, которая остановилась пред найденышем. Замиль в восторге выскочил из жилища своего и подбежал к таинственной красавице, чтобы посмотреть на нее вблизи. Это была молодая девица с поникнутою на грудь головою и с слезами на глазах, чрезвычайно похожею на белую лилию, отягченную крупными каплями росы. Замиль не вытерпел и начал блогодарить красавицу за вторичное явление пред ним.
Таинственная красавица, взглянув на него с нежным участием отвечала; что всегда следила и покровительствовала ему.
С этой минуты найденыш перестал жить днем. Только в полночь, когда пред ним являлась воздушная колесница с прелестною феею, юноша оживал и блаженствовал. Вскоре он почувствовал безумную любовь к волшебнице и решился во что-бы то нестало завладеть ею. И вот однажды, прильнув к плечу ея он умолял дозволить ему прикоснуться своими губами к ея божественным устам. «Ты требуешь от меня невозможного, — отвечала фея, — мои уста затравлены ядом и горе тому смертному, который прикоснется к ним, он вмиг погибнет как опаренный лепесток розы».
Этого я не боюсь, красавица, и напротив, очень рад буду умереть от твоего поцелуя, нежели от тоски в одиночестве. Я люблю тебя небесная дева от всей души моей, и он бросился на колени, умоляя принять его в обятие. Фея залилась слезами и опустила голову в раздумьи. Минуту спустя она встрепенулась и простерла к несчастному руки. Замиль со всею страстию южной души бросился к ней, и они слились в поцелуе. Но, увы, это был яд, палящий огонь, молние неба, быстро сокрушающая жизнь смертного. Замиль горел, но не переставал прижиматься к смертоносной красавице, у которой по прежнему блистали на глазах светлые струи алмазных слез. Замиль чувствовал уже приближение смерти, но все сильнее прижимался к пылающей красавице и на божественных устах ея испустил последнее дыхание. Тогда волшебница взяла на руки оледенелый труп друга и унесла его в подзенные чертоги свои. Там он лежит у нея на коленях, там вечно она плачет над преждевременно погибшим другом, пока не настанет та блогодатная ночь в году, когда Замиль по воле провидение пробуждается на коленах своего нежного стража, чтобы снова слиться в пламенный поцелуй до тех пор, пока снова образ смерти не оледенит его уста на длинный год».
Легенда, как видите, слишком наивного содержание. Таких обыкновено не создают Крымские татаре. Если же мы привели ея, то с единственною целью показать читателю на сколько описываемая нами местность действует на воображение чужестранца, впервые взглянувшого на нее.
Из Карасубазара представляется возможность совершить очень приетную прогулку к монастырю во имя Св. Праскевеи Пятницы, находящемуся при дер. Топлу. Самое интересное время для этой прогулки считается 26 июля, день празднества монастыря, т.е. когда к нему направляются карасубазарские христиане с семействами. Путь к этой святыни очарователен, но гораздо очаровательнеее местность расположение его. По народному преданию источник воды, вытекающий из под развалин древного храма Св. Параскеви искони признан целебным преимущественно для страждущих глазными болезнями, вследствие чего постоянно посещался туземцами. Обстоятельство это вскоре обратило внимание как владельцев местности, так равно и духовенства, которые поспешили сделать возможное для приличного устройства храма и приюта для массы поклонников. Здесь обыкновенно после божественной литургии происходят национальные забавы Болгар, обитавших в окрестных деревнях.
Дорога, ведущая из Карасубазара на ?еодосию сначала рисует зеленую садовую долину, походившую на фантастические скалы, но потом не представляет ничего замечательного; гораздо приетнее ехать проселочным трактом помимо деревень, расположенных у подошвы горной цепи до Старого Крыма. На этом протяжении путешественник безпрестанно встречает красивые поместья, зажиточных землевладельцев и довольных своей судьбой поселян. Здесь много исторических мест, о которые существуют в устах народа баснословные предание; много очаровательных полян, лесных рощ, садиков и т.п. На этом пути встречается могила, знаменитого в истории монгольцев шах Мамая, скрывшегося в Генуэзской Каффе со своими сокровищами, но к бесчестию христиан убитого в граде их, если не в угождение нескольким врагам, то из алчности к приобретению чужой собственности.
Затем следует старый Крым, некогда славный торговый город Тавриды, первая столица монголо-татарских представителей в этой стране. Чудная местность эта, сохраняющая поныне во многих местах развалины от роскошных построек былого времени, может каждого любознательного человека заставить прожить здесь лишний день, чтобы составить себе хотя приблизительное понятие о величине этого города в его цветущее время, послушать рассказы туземцев о развалинах, посмотреть на древние монеты, имеющиеся у каждой почти семьи армян и других обитателей и посетить находящийся в окрестностях потухший кратер, известный под именем бездонного колодца и Армянский древний монастырь Сурб-Хач, интересный в архитектурном отношении и кое-какими святостями.
Из старого Крыма дорога направляется на ?еодосию не менее славный город в истории Крыма. Для тех, которые желают познакомиться с его прошлым, мы укажем на отдел; озаглавленный нами историческою судьбою Крымских городов, остальным же посоветуем осмотреть развалины генуэзских крепостей, храмов и других древностей.
?еодосия кроме этого обращает на себя внимание по местоположению, обширности бухты и красоте окрестностей. Городок этот с некоторого времени посещается многими любителями морских купаний в течении летнего сезона и нет сомнение, что рано или поздно сделается известным в России по удобству в этом отношении.
Из ?еодосии многие ездят смотреть на остатки Арабата, некогда важной турецкой крепости, защищающей выход из Арабатской стрелки. Путь к этому укреплению отделяется от почтовой дорога у соседства дер. Сарыкель. Для едущих же на почтовых, мы советывали бы направиться от Агибельской станции. От этого места начинается Керченский полуостров или граница некогда славного Босфорского царства, известного богатством обитателей, плодородием почвы, цветущими городами и роскошными надгробными монументами.
Полуостров этот в настоящее время населен остатками ногайцев, и не смотря на много изменившихся против праотцев своих, но все таки резко отличаются от Бахчисарайских и вообще горных татар. Мусульмане эти большинством зажиточны, горделивы и как-то особенно любят предание старины. У них на все почти развалины городов и опустевшие деревни существуют баснословные легенды, созданные повидимому без малейшого отношение к историческим событием. В пример приведем одну из них, выдуманную скорее с назидательною целью для детей. Легенда эта относится к оврагу, идущему по направлению к Элькен-Каи, пересекающему почтовый тракт.
|
| |
| |
| Ялтинец | Дата: Четверг, 2015-07-30, 5:18 PM | Сообщение # 6 |
|
Нужный человек
Группа: Модераторы
Сообщений: 789
Награды: 1
Репутация: 3
Статус: Offline
| Овраг окаменевших овец
На Керченском полуострове, богатом древними замечательными монументами и развалинами, существует овраг, именуемый до настоящого времени местными татарами Хой таш дере или Овраг окаменевших овец. Овраг этот, или проще русло реки, проходит по соседству деревни Хызыл-хую (красный колодец) и очень хорошо известен туземцам Крыма легендою, придуманною Бог весть кем, вследствие того, что в овраге этом встречается значительное число камней, которые издали имеют вид отары белых овец и между ними представляется фигура пастуха, как будто предавшогося дремоте после утомительной прогулки. Легенда эта следующого содержание:
«У одного богача, донельзя доброго и блогочестивого, была единственная дочь, которою он дорожил выше всего на свете. И как было не дорожить таким существом, которое от всей души предано было отцу, которое предупреждало все его желание!
«В один вечер старик заметил, что прекрасные глаза любимой дочери его полны грусти. «Что с тобою мое дитя?» — спросил отец с сердечным трепетом. — «Я и сама не знаю, что делается со мною с той минуты, когда ты ввел к нам Бекира. Его голос проник в мое сердце и в нем живет; его взгляд взволновал мою кровь; его стан рисуется предо-мною постоянно — словом я день и ночь мечтаю о нем и в нем мне чудится рай со всеми его блаженствами».
- Понял дочь моя — ты желаешь, чтобы Бекир был постоянно с тобою, чтобы его уста прикасались к твоим. чтобы он гладил твои коски, чтобы ты слышала его голос.
- Да, да отец мой, ты угадал тайные желание моего сердца. Мне и самой кажется странным почему оно желает этого.
- Все люди в твой возраст подвергаются подобной болезни. Так уж назначено им от Аллаха.
- Ты сказал что это болезнь? значит есть средство от ней излечиться?
- Есть дочь моя, если только ты пожелаешь.
- Нет отец мой, болезнь это такая приетная, что я не хотела бы лечиться от ней.
- В таком случае мне приходится поскорей выдать тебя за-муж, чтобы удовлетворить требованием твоего доброго сердца. Ты знаешь, что грусть твоя вдвойне печалит меня.
«При этих словах красавица Алиме бросилась в обятие старика и начала ласкать его седую бороду.
«Три дня спустя, нарочно посланные глашатаи собирали всех почетных жителей Крымского ханства на свадьбу единственной дочери Адиль-бея. Всем обявлялось, что отец жертвует для удовлетворение гостей половину своего состояние и что каждому посетителю поднесен будет дорогой подарок. И действительно, все прибывшие на пир блаженствовали в течении сорока дней и ночей. Когда окончилось торжество, Адиль-бей призвал молодых и спросил у них, что они желают получить от него для обеспечение своей жизни? Бекир, которому известно было состояние тестя, научил жену свою потребовать от него решительно все до последняго ковшика. Адиль-бей не противоречил дочери единым словом и отдал ей все, за исключением веника и гребешка, оставленных стариком для собственных надобностей. На следующий день новобрачные решились переселиться в Керчь, чтобы не кормить престарелого отца полученным от него имуществом. Адиль-бей не только не оскорбился этим, но изявил желание сопровождать дочь свою до места первого ночлега, чтобы еще раз блогословить детей своих, призвав на них милости Всемилостивейшого Аллаха. Квечеру обширный караван, сопровождаемый безсчетною отарою овец, пришел и расположился на отдых в овраге, именуемом ныне Хой-таш-дере. По распоряжению доброго отца, из соседних деревень принесен был огонь и всевозможные яства для почтенных гостей. И снова заиграла музыка. Танцы и угощение не переставали до полуночи.
«На утро проснулась Алиме и застучала в ладоши. На зов ея явились служанки. «Умыться — сказала она. Когда приказание это было исполнено, она потребовала гребешок причесаться, чтобы показаться мужу опрятною; но увы, в приданом ея не оказалось гребешка. Это до того возмутило ея, что она громко начала проклинать своего доброго отца, называть его скрягою, злодеем и т.п. Слова эти дошли до слуха несчастного старика Адиль-бея. Пораженный подобною дерзостию дочери, отец подбежал к ней и, пав на колени с поднятыми к небу руками, произнес:
«Да постигнет безславие того отца, который думает в дочери найти свою кровь! Тебя же неблогодарное создание, за твои дерзкие слова, предаю в руки шайтана (злого духа) и умоляю Аллаха, чтобы он превратил на этом месте со всем моим имуществом в камни для примера будущим поколением!
«Не успел он произнести этих слов, как весь караван с отарою овец превратился в камни — и с тех пор место это именуется Хой-таш-дере или оврогом окаменевших овец».
Дальнейшее протяжение Керченского полуострова представляет равнины, изредка пересекаемые балками и небольшими выступами длинных возвышенностей, местами оживленных насыпными курганами или ски?скими могилами. Степь не изменяет характера до дер. Парпача, где впервое открываются горные породы. У Агибельского округа, возвышенности как бы выростают по направлению к Азовскому морю. От Аргина начинаются залежи раковистого камня, весьма ценного и удобного для построек. На 15-й версте от этого селение, путешественнику приходится переезжать чрез древний вал, имеющий около семи саженей в ширину, тот самый, который, судя по Геродоту, был сооружен рабами Скифов с целью завладеть их женами и имуществом. Дальше по придорожним канавкам начинает обозначаться в виде кустарников растительность, свидетельствующая о том, что здесь когда-то были, если не сады, то леса. Последующая станцие именуется Султанской; название это без сомнение предано ей вследствие принадлежности одному из членов ханской семьи, во время самостоятельности татар, Султановка имеет красивое местоположение и уже блогодаря трудолюбию немецких колонистов представляет образцы тенистых деревьев.
Далее, по мере приближение к Керчи, начинают рисоваться вдали воды Азовского моря и соседние к берегам его возвышенности. Вид не являет ничего особенно приетного для глаз, но смотря на голубое море и зеленый покров полян, известных своим плодородием, как-то миришься с однообразием природы. Всего грустнее видеть здесь нужды человека в воде, которую он добывает из ям, наполняющихся во время дождей.
Однообразие природы Керченского полуострова начинает изменяться в окрестностях Керчи. Здесь прежде всего пред путешественником открывается оживленный судоходством пролив с выступом занятым укреплениеми, известными под названием Павловской батареи. С левой стороны идут красивые поляны, окаймленные холмообразными горами, усыпанные сверху курганами. Дальше у пролива на великолепной равнине, примыкающей к горам, расположен исторический город Керчь; виднеются села, Еникалский мыс, Таманьский берег, а за Еникалем равнина, местами пересеченная рытвинами, возвышенностями, курганами и провалами, свидетельствующими отчасти о происхождении своем от влиение вулканических сил.
К сожалению, все это пространство, некогда населенное восемью городами, известными в древности под названиеми Пантикапеи, Нимфей, Мирмикиона, Ираклиона, Пар?ениона, Мимикиона Ахилиона и Акры, ныне мало населено и почти не представляет ничего такого, что говорило-бы в пользу предприимчивости теперешняго обитателя этой богатой части Крымского полуострова.
|
| |
| |
| Ялтинец | Дата: Четверг, 2015-07-30, 5:18 PM | Сообщение # 7 |
|
Нужный человек
Группа: Модераторы
Сообщений: 789
Награды: 1
Репутация: 3
Статус: Offline
| Южная половина Крыма
Под этим названием я разумею все остальное пространство Тавриды, начиная от Симферополя и Судака вдоль до Черного моря. Местность эта резко отличается от описанных нами ранее по красоте видов, растительности и множеству памятников древности. Зная насколько пространство это может заинтересовать путешественника, следящого за нами, при не имении подробного руководителя, мы постараемся ознакомить его со всеми достопримечателыюстями этой половины полуострова. Симферополь расположен на великолепной равнине опоясанной небольшими возвышенностями с южной и юго-западной сторон. Вдали виднеется Палат-гора, и длинная масса Яйлынского хребта. Северо-восточная окраина города пересекается течением Салгира, по берегам которого идут дачи и прекрасные тенистые сады, издали останавливающие внимание рослостию дерев. Не менее живописны местности, известные под названием Ботанического сада, Воронцовки. Петровской слобод, приютившейся у подножие фантастических скал и ряды дач, устроенных за Перекопскою заставою. Симферополь при везде в него с почтовых тратков, за исключением Севастопольского, в настоящее время ни сколько не напоминает собой азиатского города. Улицы его довольно широки и обстановлены приличными постройками, из которых наилучшими следует признать новый собор, воздвигнутый по образцу Исакиевского, Петропавловский и греческую церковь. В нем имеются две обширные площади для торговых сделок, из которых одна исключительно обнесена различного рода лавками, постоялыми дворами, кофейнями и т.п. Город этот по разнородности обитателей можно разделить на несколько частей и именно: на новую часть занятую чиновным и аристократическим людом, на греко-армянскую в смеси с караимами, на татарскую, цыганскую и предместие, занятое земледельцами. Первая отличается красотою построек, вторая узкими грязными улицами, но чистенькими двориками в большинстве засаженными фруктовыми деревьями, третья особенного рода архитектурою без окон на улицу и последнюю грязную составлявшую плетушки без оград. Проще, город следует делить на новую и старую части; в первой бросаются в глаза церкви, а в последней высокие минареты мусульманских мечетей, замечательные тем, что оне в бурные дни качаются, но не было еще примеров разрушение. В Симферополе как и в других наших губернских городах существуют: бульвар и всякого рода богоугодные, блоготворительные, больничные, административные и судебные учреждение, но вообще в нем все идет как-то вяло и замечается отсутствие народной деятельности и источника заработков. Не смотря на обширность и разнородность народонаселение, в нем царствует почти постоянно глубокая тишина, прерывающаяся только в базарные дни, наплывом сельских жителей с своими произведениеми. Более развитое общество развлекается здесь собраниеми, в клубах, театре и прогулками на бульваре, где в летнее время играет музыка и устраиваются танцы. Остальные граждане чужды всякого рода удовольствий вне своих дворов и как-то предпочитают затворническую жизнь. Для проезжих, Симферополь представляет три гостиницы, из которых самою комфортабельною считается Петербургская, как находящаяся в центре нового города и отлично содержимая аккуратным немцем. Для бедных людей содержатся при постоялых дворах прилично меблированные комнатки, а дли простого класса сотня кофеен, в которых нередко играет татарская музыка, а гости забавляются картами, шашками или внимают разсказам балагуров.
Однажды в год в Симферополе устраивается ярмарка ко дню Покрова. Еслиб туристу, посетившему в это время Симферополь, пришлось-бы посмотреть на множество балаганов, сколоченных на скорую руку на базарной площади и переполненных всевозможного рода товарами, он удивился-бы количеству наплыва иногородных фабрикантов, но впоследствии открыл-бы, что между ними никого нет чужих; что товары эти перенесены из лавок туземными-же купцами и цены на них те-же самые; что новизною считаются несколько бараков с суздальскими произведениеми и палатка с кукольною комедиею. Скотопромышленная площадка этого города очень редко представляет хорошие экземпляры лошадей и коров, но рынок вообще богат изобилием овощей, плодов и всякого другого рода съестных припасов, ценность которых значительно доступнее в сравнении с другими городами Тавриды. В юго-восточной части Симферополя по южнобережскому тракту находится Петровская слобода, обитательницы которой преимущественно снабжают город зеленью, молоком и творогом. Село это не велико, но достопримечательное тем, что основано на месте некогда украшенном садами и дворцами Крымских Калги-султанов или наследников престола. Тут-же по соседству находятся развалины древного греческого укрепление, свидетельствующого, что задолго до Р.Х. существовал здесь город людей, знакомых с искусствами тогдашняго образованного мира. Это то самое укрепление, которому покойный Бларемберг присвоил имя одной из Тавро-ски?ских крепостей, построенных по сказанию Страбона против Херсонесцев.
На Северо-восточной оконечности Симферополя, путешественник с удовольствием может провести несколько часов, обозревая ряд хорошеньких дач и виноградников, расположенных по ту сторону Салгира: на противоположной-же стороне хороши рощи, устроенные Славичем с обширным ставком и Муромцовым с прекрасным ключем воды, снабжающим в настоящее время ею Симферопольский базарный фонтан. Там-же хороша равнина, примыкающая к возвышенности, известной под названием дубков, на которой ежегодно совершается губернская лошадиная скачка, заманивающая со всего полуострова любителей этого рода развлечений.
Из окрестных деревень и хуторов останавливают внимание красотою местоположение: Чумакар, Битак, Бахчи-эли, Мамак и Джиен-Софу.
Следующему южно-бережским трактом до Таушан-базарской станции почти вдоль до этого протяжение, придется на всяком шагу восхищаться разнообразно-интересными видами. Прежде всего хороши здесь сады, рощи и луга между большими холмами, орошаемыми извилистым Салгиром, дальше останавливают внимание округи Вейрата и Боры, Салгирчика Кильбуруна и Эскисарая. Все эти имение восхитительны и при хорошем хозяйстве могли бы быть доведены до роскошной обстановки. Селение Эски-орда, означающая в переводе старая орда, в отличие от монгольских орд, впоследствии прибывших в Крым и Эски-сарай с древними стенами и мечетию — представляет археологический интерес. В нескольких верстах от Чавке и Мамут-султана, находится лучшая из крымских сталактитовых пещер Хызыл хоба, которую навещают почти все любознательные путешественники, разумеется под руководством опытных туземцев. В дальнейшем протяжении по направлению гор существует основание громаднейшей стены, которая по разсказам татар сооружена Темир-аксаком, но по историческим сведением, греческим императором Юстинианом для предохранение Гот?ов со стороны степных Номадов. Продолжая ехать почтовым трактом, вскоре подезжаешь к имению Гротена, от которого начинается прекрасный лес, тянувшийся по Яйлынскому хребту. Затем везжает в живописное Ангарское ущелье в углублении которого находится Тауш-базараская почтовая станцие, трактир и постройки лесной и дорожной стражи. Тем-же, кто интересуется видеть истоки рек таких как Салгир, мы предлагаем запастись в Мямут-султане или Чавках верховою лошадью и сездить в Аиен, откуда источник находится не в дальнем разстоянии. От Таушан-базара, расположенного у подошвы Восточного окончание Палат-горы, почтовая дорога идет лесом на Яйлынский хребет. Подем продолжается до обелиска, поставленного в память Императору Александру, доехавшему до этого места во время пребывание в Крыму. Отсюда впервое открывается один из уголков прекрасного южного берега с его величественным морем, сливающимся с голубым небом.
Второй почтовый тракт из Симферополя направляется на Карасубазар и Керченский полуостров, о которых как равно и о перекопском мы уже сказали. Последний-же следует на Бахчисарай и Севастополь, а оттуда чрез Байдарскую долину на Южный берег. Так как этот тракт представляет чрезвычайно много интересного, то мы должны несколько распространиться и провести читателя нашего по всем долинам, идущим вдоль него и по всем более или менее достопримечательным местностям. Для разнообразие-же нашего описание, воспользуемся некоторыми из привычек, вошедших в обыкновение Симферопольских жителей посещать святые места.
Самою ближайшею к Симферополю святынею считается у туземных греков храм во имя св. Пантелеймона, находящийся в греческом селении Балта-Чёкрак. Селение это лежит у подошвы небольших гор, заросших кустарниками и принадлежит к числу красивейших и весьма удобных для жизни поселянина. Тот, кто вздумал-бы сездить сюда успел-бы окинуть взглядом приетную местность в окрестностях русской деревни Чистинькой, часть Алминской долины, характер степей этой части полуострова и в тоже время увериться в какой степени греки почитают св. Пантелеймона, к празднику которого идут босыми ногами, а в вседневных разговорах употребляют выражение, что все хромые и слепые ищут покровительства этого святого. За тем следует скит во имя св. Безсребреников и чудотворцев Космы и Дамиана. к нему мы поведем читателя нашего с целью познакомить с Бешуйскою долиною и вообще со всею местностию, начиная от Симферополя до подошвы Чатырдага и Яйлынского хребта. Одновременно постараемся указать на образ пилигримства туземных христиан.
|
| |
| |
| Ялтинец | Дата: Четверг, 2015-07-30, 5:19 PM | Сообщение # 8 |
|
Нужный человек
Группа: Модераторы
Сообщений: 789
Награды: 1
Репутация: 3
Статус: Offline
| Источник Св. Космы и Дамиана
В Крыму, у подножие громадной Палат-горы и прилегающей к нему возвышенности Яйлы, находится замечательный ключь воды, известный под именем источника Святых Космы и Дамиана, празднуемых нашею церковью 1-го июля. К источнику этому ежегодно направляется длинная вереница воловьих подвод с поклонниками. Еслиб незнающему куда они направляются пришлось-бы заглянуть во внутренность этих, тщательно закрытых рогожами, коврами и войлоками, мажар, он был бы поражен многочисленностию пассажиров и тем еще, что в каждой арбе сложено чуть ли не полное хозяйство посредственного дома — и ему вероятно показалось-бы, что это караван переселенцев. И действительно это переселенцы, отлучившиеся из домов своих на несколько дней, чтобы помолиться в дремучем лесу у источника Святых чудотворцев.
К путешествию этому жители южной половины Крыма приготовляются за несколько дней до наступление 1-го июля. Приготовление состоит в том, что подводы завешиваются сверху для предохранение себя от проливных дождей, постоянно почти идущих в это время года в святой местности. Пока подводы эти убираются, приготовляющиеся к пилигримству хозяйки, складывают в ящики посуду, провизию и т.п. необходимые предметы. Все это складывается с постелями, одеялами и подушками в татарские арбы, единственные подводы, которые без несчастных случаев достигают, по чрезвычайно дурной и постоянно смываемой дороге, рекою Альма, к святому источнику.
Редко когда в путь этот выезжает одна подвода, чаще делается гак, что несколько семейств сезжаются за городом на известный пункт и оттуда уже продолжают шествие. Я был в Симферополе, когда наступил этот славный день пилигримства. Мне необходимо было, для пополнение очерков Крыма, также побывать в святой местности, о которой я так много слышал в детстве. Наняв коня я поскакал по указанной мне дороге и вскоре поравнялся с длинным рядом татарских мажар, имеющих издали вид опрокинутых баркасов, во круг которых шли пешком босыми ногами пожилые мущины и женщины. Все они были греки крымского типа. Познакомившись с ними, я не разлучался с караваном до первых русских поселений Салбы, мимо которых пролегал наш путь и где все подводы остановилась на кратковременный отдых, представивший возможность гречанкам выставить кофейники и приготовить кофе. Тем временем я пошел в деревню, чтобы посмотреть на быт переселенцев из России, успевших прославиться на Крымском полуострове гончарным искусством, заведенным как оказалось в каждом почти дворе. Однако Саблы замечательны в этой части Крыма не одним этим: здесь произростает лучший, после южнобережского, табак, недостаток которого по нашему, а по мнению татар достоинство, состоит в запахе селитры*. Окрестности Саблов имеют еще одну отличительность: здесь во множестве попадаются разные виды окаменелостей на подобие морских раковин, свидетельствующих о тех переворотах, которые когда-то происходили в этой местности. Лучшим-же местом в этих селениех считается сад и жилища владетеля, а из древностей обращает внимание археологов, камень с греческою надписью следующого содержание:
«Довершен храм этот с блогословенною крепостию которую ныне видите, во дни господина Алексие, владетеля города ?еодора и приморского берега и ктитора святых всеславных, блоговерных великих государей и равноапостольных Константина и Елены, месяца Октября, индикта 6-го, лета 6936 (т.е. в 1427 г. по Р.Х.).
Камень этот принадлежит к числу не многих памятников, так ясно свидетельствующих о господствовании в Крыму греков на приморском берегу. Судя по половине сохранившогося на нем изображение двуглавого орла — он представляет герб Византийской империи и удостоверяет, что в 15 веке существовал в Тавриде греческий город ?еодоро, о местоположении которого высказано много предположений различными археологами.
От Саблов путь становится более приетным для глаза, потому что чаще встречается растительность, которая густеет по мере приближение к татарской деревушке Бешуй, расположенной при реке Алме и в виду одной из лучших лесных местностей Крыма. Небольшое селение Бешуй, известное разведением в нем буйволов — этих постоянно лежащих в воде гиппопотамов Крыма, в этот день удивительно оживляется, вереницы мажар с поклонниками непременно останавливаются в нем на некоторое время по разным причинам; извощики куют или перековывают своих волов, пилигримы запасаются свежим мясом, а хозяйки закупают буйволовые сливки, славные густотою и приетным вкусом.
За Бешуем дорога идет, то по одну, то по другую сторону каменистого берега реки и наконец вступает в тенистый лес, где на полянах, окаймленных громадными деревьями; запоздалые путешественники встречают толпы пилигримов, расположившихся вокруг костров, пылающих около их разноцветных подвод. Тут кипят самовары, кофейники, там готовится ужин, подальше на тюфяках лежат больные, в противоположной стороне раздаются песни, везде шныряют веселые дети, успевшие уже набрать полные шапки кислиц и груш, а над рекою группы молодых гречанок, кокетливо опускающих руки в бегущую струю воды.
Запоздалые обозы примыкают к расположившимся уже на ночлег и придаются той же деятельности. Наконец наступает пора сна. Подушки, одеяла и тюфяки выкладываются на войлоки, растянутые по зеленой траве и утомленные старики располагаются на ночлег вокруг своих мажар, в которых почивают их жены и дети, но молодые люди долго еще шалят и веселятся у пылающих огней, но скоро и они, утомленные ходьбою, засыпают. Тогда Оазис непредставляет более жизни: глубокое молчание леса по временам прерывается или острым гавканьем лисицы или отвратительно-заунывным воем волков.
После полуночи, если между пилигримами есть страстные охотники, около костров можно заметить движение молодых людей, осматривающих свои ружья и приготовляющихся в поход. Они не возвратятся более сюда и вероятно раньше придут к святому источнику с несколькими козами, которых будут жарить на вертелее и угощать семейства, родных и друзей.
На утро караваны молельщиков снова пускаются в путь. Отсюда уже большинство поклонников идет пешком, потому что чрезвычайно неприетно в мажаре, убийственно пищавшей от тяжести и не смазки осей и вдобавок угощавшей или толчками или принимавшей полуопрокинутое положение. Притом ходьба в тенистом вековом лесе так занимательна для обитателей городов, что составляет для них редкое удовольствие.
Таким образом идут и едут, по руслу реки, поминутно переезжая его до трех часов по полудни. к этому только времени мажары с пилигримами подезжают к местности, где река падает каскадами с крутой возвышенности, а кругом выдвинулись громадные горы густо поросшие рослыми деревьями различных пород. Дальше нет возможности проникнуть — и обозы поклонников останавливаются рядами по обоим берегам Альмы. В несколько минут все поклонники переодеваются в праздничные наряды и спешат к святому источнику, который отстоит отсюда неболее как в одной версте. Путь к нему идет оврогом и чрез хребет высокого выступа. Первый считается неудобным по влажности, а последний, хотя и чрезвычайно трудный для непривычных карабкаться по горам, но предпочитается по сухости и живописной перспективе сплотнившихся по обоим отклонам тропинки. За этим выступом открывается небольшая полянка — местопребывание скита и не многих братий, посвятивших себя хвалению Творца. Тяжела их однообразная жизнь и если есть истинные отшельники от мира сего, то эти немногие иноки принадлежат к числу их, потому что переселились в трущобу, куда редко проникает радостный луч солнца, где постоянно холодно, где вечные туманы, где ранние снега недопускают их пройти десятка шогов от убогого жилища, где однажды в год они видят лица людей и где неумолкаемый шум дерев и вой волков только и напоминают о собственной их жизни.
На полянке этой сидят толпы мущин и женщин, прибывших с южного берега Крыма верхами; пониже, в углублении оврага, буквально закрытого вершинами дерев от солнечных лучей, блестят два небольших чистых как хрусталь, источника, вливающихся в устроенный бассейн, закрытый досками сверху и по сторонам — это есть источники Св. Космы и Дамиана, из которых пилигримы черпают и с блогоговением пьют воду, а в бассейне купаются немощные и больные. Я не могу до настоящого времени без содрогание тела вспомнить страшный холод воды этого бассейна и храбрость поклонников трижды погружающихся в нем и выскакивающих в виде ошеломленных ударом. Больные-же после ванны считают непременным долгом привесить к стенам бассейна, по обычаю татар, клочки от одежд своих, в том убеждении, что вместе с ними останутся здесь и угнетающие их недуги.
Мне нечего говорить о том, что во все это время происходит богослужение, приличное кануну празднование церкви в память этих угодников Божьих. Обратимся снова к месторасположению пилигримов, где с разсвета 1-го июля открываются лавченки с разного рода продуктами, винами, ликерами, музыками и т.п. Торговля идет чрезвычайно оживленная; музыка, песни и крики разносятся по горам и замирают в отдаленных ущельях. Кругом бродят стада волов, между которыми шныряют и кричат мальчишки, там охотники ловят форель, повсюду костры с льющимися столбами дыма. Но вот усердные поьслонники возвратились от обедни: их лица выражают счастие и самодовольствие, все они располагаются обедать. Надо видеть с каким наслаждением они поедают скоромную пищу и пьют кофе с жирными сливками буйволицы! Но миновал обед, хозяйки быстро начинают укладывать имущество в подвижные дома и чрез несколько минут все трогается в обратный путь. Дикая местность снова опустела и там, где несколько часов тому назад пировали лица, собравшиеся с различных мест полуострова — все мертво по прежнему и разве только несколько волков, недоверчиво подкрадываются к остаткам их праздничных обедов.
Теперь обратим внимание наше на то, каким образом источник этот получил название Св. Космы и Дамиана. Верных исторических сведений об этом не существует. Следовательно приходится передавать народные предание и собственные предположение. С детства я слыхал от местных стариков греков следующее: «в ущелье, куда ныне стекаются поклонники и которое именовалось прежде Савлых-су, т.е. водою, возвращающею здоровье, проживали некогда Св. чудотворцы Косма и Дамиан, откуда они приходили, сопровождаемые львом, во внутрь Крыма и изцеляли народ». Для подтверждение передаваемого старики прибавляли, что от родителей они слыхали и о существовании около этого источника признаков двух могил, по мнению их принадлежащих этим угодникам. О том, каким образом открыта целебность источника они-же мне говорили: что однажды к нему приблизился с козами пастух, пораженный проказою и вследствие изнурение заснул. к нему явились во сне двое мущин с ореолами на глазах и обявив, что их именуют Космою и Дамианом, приказали больному погрузиться в источнике, отстоящем от него в нескольких шагах и которому они дали свойство исцелять страждущих душевными и телесными болезнями. Пастух, очнувшись немедленно, бросился в воду и, выскочив из нея, опять заснул. Чудотворцы снова явились к нему и сказали: ты будешь совершенно здоров сегодня-же, но помни, что ты должен ежегодно 1-го июля являться к нашему источнику для омовение тела. Советуй тоже самое и братьям твоим страждущим и болящим, которые верят в нашу помощь.
К этому прибавляют, что в последствии христиане, обитавшие в окрестностях, построили здесь храм во имя этих святых и стекались сюда постоянно с различных мест больные, получавшие быстрое выздоровление. Татарам источник Св. Космы и Дамиана также известен под именем Савлых-су, т.е. изцеляющей воды и они в былые времена, до поселение здесь монахов, посещали его в болезненном состоянии.
По нашему мнению название источника именем Св. Космы и Дамиана вероятно происходит от существование во время преследование христиан, к этой скрытой местности храма во имя этих угодников, куда по временам они стекались на молитву или для исполнение главнейших религиозных потреб. Предположение наше отчасти гарантируется и тем еще, что древние христиане Крыма, даже в спокойное время, имели привычки воздвигать церкви в лесах и горах и как-то в особенности при источниках. Следы их везде почти встречаются при ручьях в горной части Крыма; но что за необходимость руководила их к этому: существовала-ли наследственная привычка соединенная с другого рода убеждениеми или причина недоверчивости к татарам — этого мы до настоящого времени не могли выеснить в точности.
От Косма-Дамьяновских источников можно проехать верхом чрез горы, заросшие леесами в Алуштинскую долину. Путь этот безопасен как и все другие в Тавриде и пролегает у юго-западной скалистой подошвы прославленной Палат-горы. Подехав к этому гиганту, я расположился на отдых и обозревая окрестности его, как-то невольно вспомнил легенду, что в Крыму между дряхлыми стариками существует предание, что Генуэзцы добывали золото в Палат-горе, что открытие это было известно ханам, которые в последствии даже не хотели воспользоваться им из боязни возбудить алчность опекунствующих над ними турецких султанов. Приведем одну из легенд, созданных по этому предмету воображением татар.
Один из могущественных ханов Крыма, мудрый в делах и кроткий в душе, после 20-летняго царствование, не имея наследника, начал тосковать и нередко впадал в мрачное уныние. В эти минуты он часто приходил в такое неистовство, что приказывал рубить головы тем мурзам, которым судьбе угодно было даровать сына, или топить в дворцовых бассейнах своих безплодных одалык; часто видели его рвавшим бороду и отчаянно молящогося пророку. Придворные были в ужасе от страданий своего повелителя и каждый день приводили к нему с разных концов света прославленных медиков, но ни один из них не мог оказать пользы. в одно время хан, по обыкновению печальный, при выходе из мечети, был остановлен человеком, похожим на дервиша, который сказал ему: высокоименитый хан, никто кроме меня не в состоянии исполнить твоего желание. Гирей грозно посмотрел на ничтожного смертного, осмелившогося остановить; однако его гнев при мысли иметь наследника исчез и он приказал дервишу явиться к нему вечером. Дервиш в урочное время введен был в комнату Гирея. Никто не знает о содержании их разговора наедине; только к полночи были приготовлены два оседланных коня. В полночь дервиш и хан вместе выехали за город и помчались к страшному ущелью, известному под именем Сиех-дере. Приехавши к этой местности, таинственной дервиш, сойдя с коня сказал: «светлейший Гирей, ты еще имеешь время раздумать и возвратиться домой, не испытав тех ужасных ощущений, о которых я тебе говорил: но помни только, что тогда ты умрешь без наследника и оставишь народ твой в бедственном положении ». Делай со мною все, что хочешь, отвечал хан. Дервиш предложил ему следовать за ним в темную пещеру. Несколько минут спустя хан выскочил из страшной трущобы испуганный, бледный, сопровождаемый дымом и пламенем. Не переводя духа, он вскочил на лошадь и что было силы поскакал.
Девять месяцев спустя одна из жен хана родила сына; лицо новорожденного как будто было опалено огнем. Ребенок с детских лет выказывал ужасный характер. Любимой его развлечение на охоте было собственноручно добивать раненых зверей. Если-же желали унять его от капризов, то обыкновенно обещали доставить случай посмотреть на отсечение головы у человека. Наступило время умирать хану и он призвал к себе сына; разсказав подробно историю его рождение, хан прибавил: сын мой, я поклялся пред дервишем, что ты, по восшествии на престол, в полночь отправишься в пещеру Сиех-дере, чтобы поблогодарить его. Кроме того, духи этой пещеры обязаны выполнить одно из твоих требований какого бы рода оно не было, — но только одно, а потому прошу тебя проси у них то, что составляет истинное счастие. Сказав это, хан испустил последнее дыхание. В тот-же день, по требованию верховного дивана, юноша вступил в управление царством. По наступлении полночи он вскочил на коня и поскакал к ущелью Сиех-дере. Привязав лошадь, он подошел к пещере, у входа в которую сидел дервиш. Хан поклонился ему и троекратно произнес блогодарность за появление свое на свет. «Сказал-ли тебе покойный отец еще что нибудь кроме этого?» спросил дервиш. «Покойный говорил мне, что я обязан требовать от здешних джинов исполнение одного из моих желаний. Чтобы исполнить волю его, я обявляю, что желаю неисчерпаемого источника золота. Дервиш побледнел от негодование и долго молчал в предположении, что юноша поправит свое безумное увлечение, но хан снова повторил тоже самое. Тогда он мрачным голосом произнес: «злой человек, желание твое будет исполнено. Смотри, видишь трещину у подножья Чатыр-дага? (Палат-горы) отбрось несколько горстей земли и увидишь неистощимую жилу золота; но помни, если хоть одна частичка этого металла послужит на дела, которые называются добрыми, ты не только будешь лишен богатства, но и сам погибнешь». Сказав это, дервиш исчез.
Убедившись, что желание его исполнено, хан возвратился домой. С этого времени часто придворные служители видели выезды его из дворца и возвращение на другой день с наполненными саками, но что в них было и где он был — никто не мог узнать.
В одно время, хан пожелал распространить свои владение. Желание его быстро было приведено в исполнение и щедрые награды достались только тем, которые более прославились варварскими подвигами; кровожадный хан двинул войска свои против христиан. В числе несчастных пленных один был старик. Хан чрезвычайно довольный войсками своими, не замедлил поскакать к золотому источнику, и набрал столько золота, что едва мог его довести. Тем временем дочь старого пленника, переодевшись в греческий костюм, явилась в Крым, под видом Константинопольского купца, чтобы выкупить отца, но не зная языка и дороги попала в лес, где разбойники отняли у нее деньги, приготовленные для выкупа: несчастная, оставшись без средств и боясь вторично попасть в руки убийц, случайно подошла к подножию Чатыр-дага и расположилась на ночлег. На утро, когда она поднялась с места и думала куда идти, взоры ея внезапно были поражены блеском чего-то лежащого на дороге. Девушка сделала несколько шогов вперед и в руках ея очутился большой кусок золота, потерянного накануне ханом. С жадностию она прижала к сердцу дорогой металл и пошла скорыми шагами по тропинке, лежащей пред нею. На следующей день она допущена была к владельцу ея отца, который не только отпустил за найденное золото отца ея, но приказал даже под конвоем вывести их заграницу крымского царства.
Таким образом золото, предоставленное хану дервишем единственно для злых дел, случайно искупило от страданий отца и дочь. Несколько дней спустя, хан снова поехал к Палат-горе за любимым своим металлом. Он оставил по обыкновению коня под скалою и несмотря на ужасный вой ветра, гром и молнию, подошел к золотому источнику, но в ту минуту, когда он протянул руки к блестящим кускам золота, из мрачной трещины выдвинулись две другие страшные руки и схватили злодея, допустившого совершиться доброму делу. В этот момент молние пересекла его пополам и вслед затем со страшным треском обрушилась часть горы и насыпала тело хана вместе с золотым источником, указанным таинственным дервишем.
Из Балта-Чекрака любознательный путешественник может направиться в Крушинскую долину чрез русское село Мангуш, некогда обитаемое греками, от предков которых сохранились здесь следы древняго укрепление и построек: против реченки Бадрака и в урочище Домуз-хоба. Селение это занимает очень красивую местность и славится в Тавриде искусством простой женщины врачевать различного рода накожные и венерические болезни. Дальше следует деревня Биесала, также в былые времена занимаемая потомками древних греков, от которых уцелела полуразрушенная церковь, над входом которой с внутренней стороны имеется надпись, свидетельствующая о постройке ея в 1587 году. Местность этой деревни живописна, а окрестности удобны для садоводства и других сельскохозяйственных занятий. Дальнейшая дорога в долину безпрестанно являет новые виды и ни в каком случае не может показаться утомительною. Коушом прекращается долина. Селение это, по множеству садов, полян, чаиров, хлебопахотных мест, лесов и изобилию проточной воды — принадлежит к числу красивейших и чрезвычайно удобных для блогоденствие трудолюбивого человека.
Теперь проследим за местностию, орошаемою речкою Булганак, которая берет начало в соседстве вышеприведенного нами русского поселение Чистенькой и струится промежду деревень Кочмез, Карач, Моллазли, Сейманлар, Чокур, Эли, Колумбет-эли, Бадрак, Кояш, Хангил, Агачь-эли, Отар, Джанджурек и Замрук, в соседстве которой вливается и Черное море. На всем этом пространстве путник не встречает ничего особенно интересного, за исключением сеенокосных и хлебопахотных мест, фруктовых и дико-ростущих дерев и ряд первых виноградных садов, в которых невполне дозревает плод.
К западу от дер. Саблов все пространство, заключающееся между реками Алмою и Булганаком, представляет необитаемые степи, принадлежащие поселением расположенным по берегам этих рек.
Бешуйская долина, в дальнейшем протяжении своем к западу, принимает название Алминской, известной в Крыму изобилием фруктовых и виноградных садов. Из селений, расположенных по течению Алмы останавливают внимание: во первых деревушка Базарчик с Хан-Тогаем, означающая рыночное место и ханские луга, Алма-Кермен, некогда обитаемая греками, которые оставили по себе фундаменты от стен, повидимому принадлежащих укреплению известному ныне туземцам под именем Кале или Кала-и Бурлюк как место, у которого решились высадиться англо-французские войска в 1854 году, после долговременного плавание у берегов Евпатории и Севастополя. В окрестностях Алминской долины заслуживают обозрение. гора Бакла, находящаяся в соседстве дер. Бадрака, образующая много пещер, повидимому обитаемых даже во время христианства, судя по тому, что одна из них поддерживаемая каменным столбом до настоящого времени признается окрестными туземцами за церковь. Всего интереснее здесь видеть множество вырубленных в скале правильных мест, наподобие громадных сосудов для сбережение хлебного зерна и других продуктов, потребных для жизни. По нашему убеждению, отсюда начинались военные пункты тех Тавро-ски?ов, которые должны были постоянно держать ноготове войска против Херсонесской республики.
Деревня Кобазы, судя по следам древних стен, также в былое время, служила местопребыванием людей просвещенных, умеющих охранять себя искусственными сооружениеми.
В дер. Улаклы, соседственной к Балта-Чекраку, по преданию сохранившемуся у татар был некогда Ханский дворец, охотно посещаемый владыкою ханства. В настоящее время мы, по отсутствию признаков, не считаем себя вправе удостовеерять этого, но если принять в основание краткую историю Крымских ханов, то найдем, что вблизи Бахчисарая в дер. Туле (?) был построен Могомет-гирей-ханом дворец в 1654 и 1665 годах; в древней Российской Идрографии сказано: «в Бахчисарае палаты царевы... а который двор на реке на Алме и в том дворе одна палата да избы деревянные, а стоит на берегу в винограднике», между тем Тунман говорит, что на Алме в неболыном городке Алмасарае находилось ханское жилище. Такое разноречие без сомнение происходит от незнание собственного имени местности где именно находилась резиденцие хана, но единогласное подтверждение о существовании ея на берегах Алмы во всяком случае не подвергается сомнению.
Для окончательного-же обследование описываемой нами местности, любознательному путешественнику быть может вздумается взглянуть на деревушку Таш-Джарган (т.е. камень расколол), где обитал в 1579 г. польский посланник Броневский с историком Туаном и где первый из них написал обстоятельное известие о крымском ханстве.
Так как мы начали говорить о юго-западной частице Крымского полуострова, то воизбежание путаницы, постараемся покончить с нею и возвратиться к Бахчисараю, от которого идут проселочные дороги во все остальные пригорные деревни и замечательные местности.
От Бахчисарая начинается Качинская долина, идущая по течению рееки этого имени до берега Черного моря. Первая деревушка носит название Арам-кой, т.е. запрещенная или нечестная деревня*, а последняя Мамашай. Долина эта имеет приетный вид и принадлежит к числу самых населенных и обработанных. По всему протяжению ея идет прекрасная растительность фруктовых, виноградных и дикорастущих дерев, луга, горки и т.п. Здесь много землевладельцев христиан, которые усердно и сознательно занимаются садоводством. Из всех деревень мне показалась наиболее оживленною дачами Топчикой. Что касается промежуточного пространства между Алмою и Качею, то на нем находится не более пяти деревушек, из которых одна Эвель-шеих, свидетельствует о первом жительстве здесь великочтимых татарами шейхов, а две известные под названием Кучук и Биюк-Яшлавов напоминают резиденцию одного из могущественных и грозных беев монгольско-татарской орды. Ялшавы не менее интересны по местоположению и удобству для сельско-хозяйственных занятий.
Последующая за тем долина Бельбекская. Она не представляет того числа деревень, как Качинская, но положительно занята прекрасными тенистыми садами и рощами, виноградниками и одиночными постройками садовладельцев. Главнейшее удобство этой долины состоит в том, что она находится вблизи Севастополя и может служить для горожан очень удобным и обширным местом для устройства зогородных дач. Читатель наш познакомится с этой долиною подробнее, когда мы проведем его к верховьям реки Бельбека. Пространство между реками Качею и Бельбеком и до Севастопольской бухты также пусто как и предыдущие. Здесь не встречается ничего такого, что свидетельствовало бы о пребывании человека в древности, что могло бы возбудить размышление в ком либо из посетителей. Это степь где искони бродят стада местных жителей и где татарин лениво бороздит землю сахою в надежде на сострадание и милости своего пророка.
|
| |
| |
| Ялтинец | Дата: Четверг, 2015-07-30, 5:19 PM | Сообщение # 9 |
|
Нужный человек
Группа: Модераторы
Сообщений: 789
Награды: 1
Репутация: 3
Статус: Offline
| Бахчисарай
Мы говорили уже, что из Симферополя на Бахчисарай и Севастополь идет почтовая дорога, по которой происходит почти вечная езда. Дорога эта шоссирована и, следовательно, избавляет от тех неудобств, которые свойственны в мокрое время года трактом Перекопскому и Карасубазарскому. Бахчисарай находится в 3-х или 4-х часовом разстоянии от Симферополя (смотря по езде), так что едущему на почтовых придется один только раз переменить лошадей. Непродолжительный переезд этот приетен в вечернее время, или вообще когда спадает жар, изнуряющий непривычного к нему путешественника. Алминская долина составляет середину между этими городами, и большинству из проезжих служит местом отдохновение, вследствие чего здесь и основан трактир, снабжающий пищею, водкою и т.п. За Алмою дорога идет гладкою степью и только оживляется в окрестностях Бахчисарая, который остается невидимым до тех пор, пока не приближешся к краям углубление, внутри которого он расположен. Бахчисарай, по общему виду и местоположению, сохранил первобытный характер свой, что и делает его интересным для людей, не бывших в Азии. В нем татарин вполне чувствует себя счастливым и независимым, потому что почти незамечает присутствие господствующого народа, а если и сталкивается с кем-либо, так это с греками, караимами и цыганами, над которыми прежде господствовал и которые привыкли уважать их образ жизни и религиозные постановление. Подробности о Бахчисарае читатель наш найдет в отделе городов Тавриды, здесь-же мы ограничимся тем, чем может занять себя путешественник, посетивший его без сериезной цели. В Бахчисарае интереснее всего ханский дворец, с садиками, кладбищами гиреев и мечетями; затем стоит взглянуть на лавки, где приготовляются различного рода собственно татарские произведение, на кофейни, во дворах которых сооружены водометы, прикрытые беседками, завитыми виноградными лозами, на медресе или высшие духовные училища, на городские постройки чисто восточной архитектуры, на чистенькие дворики граждан, на Салачикский квартал с оригинальными скалами и садами и Успенский монастырь, замечательный памятник первых веков христианства в Тавриде. Теперь поведем читателя нашего по достопримечательным окрестностям Бахчисарая.
|
| |
| |
| Ялтинец | Дата: Четверг, 2015-07-30, 5:19 PM | Сообщение # 10 |
|
Нужный человек
Группа: Модераторы
Сообщений: 789
Награды: 1
Репутация: 3
Статус: Offline
| Качи-кальен, Керменчик, Чуфут-кале и Тепе-кермен
По убеждению моему, большинство из посетителей Бахчисарая незнают, что в окрестностях его существует несколько местностей, чрезвычайно замечательных наружностию и трудолюбием древних обитателей Тавриды. Местности эти носят название Качи-кальена, Керменчика, Чуфут-кале, Иосафатовой долины и Тепе-кермен, и заслуживают полного внимание со стороны каждого более или менее образованного человека.
Качи-кальеном именуется живописная гребне-образная скала, расположенная к Югу от Бахчисарая, на левом берегу Качи. По разсказам греков, она названа Кальеном, потому, что в древности здесь существовало какое-то капище с истуканом этого имени. К Качи-кальену, известному местным жителям под названием Пички или Аие-Анастасие, можно ехать в экипаже и верхом чрез гору, мимо мельниц Кош-дермана. Последний путь есть ближайший и самый интереснейший из всех. Он пролегает мимо двух колоссальных, наподобие человеческого корпуса, каменных истуканов, (игра природы) отстоящих один от другого сажень на 200. Ближайший к Качи-кальену не сравнено выше и толще: его именует хорхма балам (т.е. не бойся дитя мое), а последний стоит у самой дороги, сливаясь сплошною скалою, на которой отпечатлелись виды разных животных. Татары именуют этот колосс Вай анам-хаясы (т.е. ай маменька!) Вот легенда, разсказанная мне стариком татарином, о происхождении этих странных названий.
В глубокой древности, недалеко от Бахчисарая и именно в местах, где теперь возносятся к небу эти чудовищные каменные великаны, обитал грозный князь Топал-бей. Его громадный сераль был построен в виде крепости и никто не имел права проникать за стены его. Между тем все лучшие девы Крыма непременно попадали сюда обманом силою или содействием золота, но где оне девались потом, когда сластолюбивый бей пресыщался ими, никто не ведал. По крайней мере, ни одна из красавиц, попадавших сюда, не выходила болеее на свет Божий. Соседние жители различно толковали об этом страшном человекее. Одни признавали его злым джином (духом) в образе человека, другие — людоедом.
Тем временем в дер. Топчи-кой жил Кемал мурза, человек богатый, но страшно преданный набегам на гяуров. Мурза этот имел молодую прекрасную жену и единственную дочь, красавицу, каких не бывало на свете. Много важных сановников царства изявляли желание жениться на этой очаровательной девице, ни отец никому из них не давал решительного ответа, пока Селимее-ханий не достигнет ровно 15-летняго возраста. Слухи о красоте Селиме часто доходили до Топал-бея, но он не мог отыскать таких людей, которые решились-бы привести к нему в гарем эту небывалую красавицу. Однажды Топал-бей выехал травить зайцев, не проехал он и тысячи шогов от своего жилища, как выскочил из куста большой заяц. Борзые собаки бросились за ним, бей также поскакал. Долго, долго они гнались, но увы, ни скакун бея, ни легкие собаки его, не могли остановить интересной добычи. Озлобленный бей поминутно шпорил коня, но вдруг лошадь остановилась, пошатнулась и упала мертвою. Собаки и добыча исчезли вдали степной. Топал-бей ломал себе пальцы от негодование и злобно продолжал смотреть за скрывшимися собаками, лаская себя надеждою, что оне возвратятся к нему; но настал вечер, а собак не было. Бей, потеряв терпение, решился зайти на ночлег в первую хижину, которая встретится ему. Несколько минут спустя, пред ним показались постройки. Подошедши к дверям первого здание, Топал-бей постучал в медное кольцо. — Кто там? — спросил вышедший слуга. «Странник Божи й просит ночлега, отвечал бей». Двери отворились и князь введен был в оду (комната) предназначенную для приема гостей. После обыкновенных приветствий и распросов, Топал-бей узнал, что он случайно гостит в доме Кемал-мурзы. Правда-ли — спросил он у слуги — что у твоего хозяина дочь первая красавица в Крымском царстве?» — Об этом все знают. А нельзя-ли, друг мой, увидеть мне ее хоть в щель дверную, я очень богат, знатен и следовательно могу быть приличным женихом твоей госпожи; за одолжение-же я подарю тебе кошелек, набитый червонцами — и он бросил к ногам его обещанное золото. Слуга, увидев такое богатство в руках своих, обещал исполнить просьбу гостя — и исполнил ее в минуту, когда прекрасная Селимее-ханий молилась Аллаху. Бей смотрел на нее во все глаза, как могущественный лев на слабую добычу. с трудом подкупленный слуга отвел его от места. Топал не захотел более оставаться в гостях и, не смотря на темную ночь, пешком возвратился домой.
Несколько дней спустя, в глухую ночь, дом Кемал-мурзы был разбит неизвестными злоумышленниками и пропали без вести мать и дочь. Когда сообщено было об этом происшествии Кемал мурзе, он остановил свои набеги и возвратился в Крым, но увы тщетно отец искал жену и дочь. Никто не мог указать ему похитителя или разбойников.
Между тем несчастные женщины очутились в гареме страшного Топал-бея. Обе оне были одна красивее другой. Бей ежедневно посещал их, упрашивая покориться его воле, но ни мать ни дочь не допускали его прикасаться к ним. Так прошло 40 дней. Однажды разгневанный бей вошел к своим пленница и снова начал просить их сделаться его одалисками добровольно, в противном случае грозил умертвить их. Женщины изявили согласие умереть. Топал продолжал упрашивать, наконец вышел из себя и крикнул верных слуг своих. В несколько минут женщины были схвачены и замуравлены в стене, окружающей гарем. С тех пор о несчастных пленницах долго ничего не было слышно.
Год спустя, до сведение Топал-бея дошло, что на границе его земель внезапно появились два каменных гиганта и что пред светом пастух всегда видит выходящую из одного из них девицу неестественной красоты с золотою кружкой в руках. Слух этот встревожил бея и он решился лично убедиться в справедливости. И что же оказалось? Выходящая из скалы была та самая Селимее-ханий, которую он замуровал живою в стене гарема. Топал-бей пришел в страшное негодование и в тот-же день приказал впречь в исполинский камень всех волов и лошадей, чтобы опрокинуть его. Приказание было исполнено, но в ту минуту когда все было готово и когда погонщик поднял кнут, чтобы тронуть с места впряженных животных, из колоса вылетел женский голос: «ай маменька!» на крик этот последовал из дальняго истукана отвеет «не бойся дитя мое!». В эту минуту все волы и лошади с погонщиками и цепями превратились в сплошную скалу. С того времени оба колосса сохранили за собою те название, которые послышались из них народу.
Повернув отсюда к юго-востоку, вскоре останавливаешся пред церковью, построенной в 20-х годах во имя св. Анастасии. Отсюда уже пешком, не без страха и усилий, любознательный путешественник подымается по осыпям скалы к ея возвышенности и чрез отверстие в стене, достигает безсмертных памятников жилищ первобытных обитателей или искусственных пещер в несколько ярусов, разделенных одна от другой тонким цельным слоем камня. В одном из верхних этажей этих жилищ находится источник воды, названный туземными татарами Суук-су (холодным), а греками колодцем св. Анастасии. Последнее служит доказательством, что здесь некогда был храм во имя этой угодницы Божьей и что обитатели этих пещер жили в них и в эпоху христианства в Тавриде, это отчасти подтверждается, изсеченным на одной из скал, крестом и сооружением у подошвы горы церкви во имя той-же святой. Особенною замечательностию Ай-Анастасийских скал служит то, что в них попадается во множестве, в подобии окаменелостей, отпечатки больших морских раковин, невстречающихся ныне на берегах нашего моря.
По предположением нашим, Качи-кальенские пещеры сооружены Тавро-ски?ами, в эпоху их полной независимости и господства в этой местности, и что здесь были их казармы той части войск, которой вверена была защита этого прохода со стороны моря и степей Тавриды.
Долиною Качи-кальена едут к нынешнему греческому селению Керменчик, замечательному живописными окрестностями, водяными источниками и растительностию. Слово Керменчик есть татарское и придано селению по существующим в нем остаткам древних укреплениий, из числа которых в лучшем виде сохранилась башня на высокой горе, господствующей над окрестностями. Все эти крепости, без сомнение, принадлежат временам греческого господства, после окончательного уничтожение Тавро-ски?ских войск. По сохранившимся преданием у татар, здесь когда-то был значительный торговый город, горных обитателей этой части полуострова, который взят и разорен Монголами только после перенесение их ханами столицы в Бахчисарай. Затем Керменчик, обитаемый несколькими греческими семействами, продолжал существование свое до 1779 года, т.е. до того времени, пока последовало всеобщее переселение христиан из Крыма в Мариупольские степи и Нахичевань. С этого-же времени до население Балаклавы архипелажскими выходцами, Керменчик был необитаем. Затем отданный под военное поселение арнаутов, составлявшим греческий балаклавский батальон, он доведен до современного блогополучного состояние.
К Чуфут-кале ведут от Бахчисарая, чрез предместье Салачик, два пути: первый чрез Ашлама-дере, а другой помимо Успенского монастыря и Иосафатовой долины.
Читатель наверно пожелает узнать, что именно в Крыму называют именем знаменитой в окрестностях Иерусалима Иосафатовой долины. Это Караимское кладбище, чрезвычайно живописное однообразными двурогими монументами, окаймленное с юго-востока величественными дубовыми деревьями, на котором древнейшим надгробным камнем признан поставленный в 1249 г. по Р.Х. По обширности и сходству с Иерусалимским кладбищем, оно названо Иосафатовою долиною и считается вторым после него по святости воспоминаний. И действительно, когда я в первый раз подошел к этому кладбищу, содержимому в порядке и расположенному между горами и скалами в виду Бахчисарая и у подножья древних крепостей Чуфут-кале, мне, невидевшему Иерусалимской Иосафатовой долины, казалось, что между ними должно существовать, если не наружное сходство, то равномерное по впечатлительности.
|
| |
| |
| Ялтинец | Дата: Четверг, 2015-07-30, 5:20 PM | Сообщение # 11 |
|
Нужный человек
Группа: Модераторы
Сообщений: 789
Награды: 1
Репутация: 3
Статус: Offline
| От Иосафатовой долины Чуфут-кале находится в самом недальнем разстоянии. Подезжающий этим путем вступает в славную крепость, с восточной оконечности ея, чрез обитые железом ворота. К воротам этим с обеих сторон примыкают башни и высокие стены, постройки Тавро-ски?ов. Укрепление эти продолжаются до отвесных скал, делающих недоступным вершину Чуфут-кале со всех почти сторон, за исключением Восточной и немногих мест с северо-востока и юго-запада. Чуфут-кале, прозвано настоящим именем татарами, вследствие того, что они застали здесь караимов. в переводе слово это означает: жидовская крепость, но мы очень хорошо знаем, что укрепление эти найдены караимами в готовом виде и что они переселились сюда отчасти из Мангупа, а отчасти из пришедшого в упадок Херсонеса. Вот убеждение наши относительно этой крепости: последний царь Тавро-ски?ов Скирул, видя что с каждым днем все более и более усиливаются Ираклийцы на полуострове Трахее, задумал, в числе прочих недоступных для них укреплений, воздвигнуть таковое на воздушном острове нынешняго Чуфут-кале и основать резиденцию свою. Последнее доказывается тем, что здесь только существует огромная темница во внутренности скалы и при ней лобное отделение, для осуждаемых на смерть. Вот здесь, с остатками своих войск, скрылся Скирул от преследований Диофана, полководца Митридата Понтийского и прекратил жизнь свою, оставив детям мудрое завещание — хранить между собою единодушие и согласие.
После окончательного разгрома Тавро-ски?ов, вслед затем, нагрянувшими в Тавриду Аланами, имя их начало исчезать по мере приема христианской религии и нет сомнение, что продолжая обитать в прежних жилищах, они сохраняли дружественные уже отношение к некогда враждебным Херсонесцам, а потом переселились с каменной площади Чуфут-кале на более удобную для жизни низменность, назвав поселение свое тем Марииным селом, которое существовало здесь до переселение христиан из Крыма в Екатеринославскую губернию.
Оставленный таким образом, Чуфут-кале занят был тою частию хазаров, которые приняли Иудейскую религию и ненавидимые соотечественниками должны были отделяться от них. Вот эти-то прозелиты, в числе других, разсеянных по Тавриде, получили не существующее у Евреев название Караимов, безспорно происходящее от хазарских слов Кара иманов, т.е. Черно-верцев*. Впоследствии, когда Татаро-монголы сделались обладателями Крыма и сознали важное значение Чуфут-кале в стратегическом отношении, от караимов отобрана была самая недоступная половина этого воздушного острова и, судя по многочисленности могильных камней и другого рода развалин, здесь был замок первых Крымских ханов, которые удалялись сюда во время опасностей и войн. Это доказывается еще тем, что здесь до настоящого времени стоит в целости ротонда над прахом одной из дочерей Тохтамыш-хана; что в 1480 году здесь обитал Менгли-гирей**, а шесть лет спустя он заперся сюда, когда сыновья хана золотой орды Ахмета, едва не пленили его в самом Крыму. Татары свою половину укрепление именовали Хыр-хыром, т.е. скалою на скале. Название это, исковерканное разными писателями, ошибочно упомянуто историографом Карамзиным под именем Кыркора. в Хыр-хыре впоследствии содержались важные пленники из России. Таковым был в числе прочих и Василий Борисович Шереметьев. При последних ханах здесь никто не обитал из царствующей семьи, а содержались олени, которыми иногда любовались ханы и государственные сановники.
Вот достопримечательности всей Чуфут-кальской вершины, ныне оставленной Караимами под присмотр кажется только одного семейства.
1) Памятник в тюрбе или ротонде над прахом Ненекеджан-ханым, дочери Тахтамыш-хана.
2) Башни, защищающие главные ворота с гербом над аркою, который Караимы соизволили присвоить себе, приписывая ему изображение каких-то небывалых подвигов 40-ка Караимским семействам в царствование Менгли-гирей-хана; вследствие чего местность эта названа кырк-ером или местом сорока*.
3) Обширные искусственные пещеры и подземный ход около малых ворот, ведущий к источнику.
4) И восхитительные виды на Ашлама-дере, Бахчисарай, Успенский монастырь и Канлы-дере (кровавый овраг). Последний составляет окрестность источника, известного под именем Юсуп-Чекрака, кровавым же назван потому, что здесь убит во время хана какой-то мудрый Самуил-ага, в отмщение за обиду, нанесенную им одному из потомков Иосифа-аги.
На Караимской половине Чуфут-кале достопримечательны вообще постройки в древнем стиле, расположенные на окрайнах отвесных скал, в которых встречаются тандуры или первобытные печи. Кроме этого заслуживают осмотра молитвенные дома: Кенас или собор, снаружи которого устроено духовное седалище, азара, с высеченною вокруг него оградою, на котором ученые караимы разбирали дела, относящиеся до религии. Синогога эта, по примеру Иерусалимского храма, делится на три отделение: 1) Гехал или алтарь со святым ковчегом и Сефер-торою (книгами Моисея); 2) Шулхан или трапезою для прихожан, и 3) Мошау-зекеним или седалище стариков, которым подряхлости допускается сидеть, и для тех, которые носят траур. В этом храме богослужение совершалось Митпаллелом или газаном (протоиреем): в праздничные и торжественные дни в первом отделе, а в будние во втором. Здесь женщины имели свое скрытое от мущин место, а девицы совершенно недопускались. Рядом с синогогою стоит, другой молитвенный дом Бет-гаккодеш, т.е. священный, где производилось богослужение во время большого сборища Караимок на Чуфут-кале. Здесь также совершались все религиозные обряды, не допускаемые в синогоге.
Из числа остальных построек, указывают на дом в котором принят был в 1787 г. Римский император Иосиф II.
Из древностей указывают на рукопись книги пророков, найденные под спудом синогоги и будто писанные за тысячу лет до наших дней и другие, которыми, более 600 лет.
С этой стороны Чуфут-кале, хороший вид на овраг и горы: Мейдан-даг, уподобляемый Караимами Мариинской горе и Бешик-даг, подобный Масличной горе в окрестностях священного Иерусалима, на последней встречаются окаменелые черепахи и другого рода раковины, свидетельствующие о пребывании этой горы в воде.
В 4-х или 5-ти верстах от Чуфут-кале находится Тепе-керман, один из замечательных памятников Тавриды, по многочисленности обширных искусственных пещер. Ближайшим путем к нему считается тропинка, идущая от Чуфут-кальских ворот чрез возвышенность, примыкавшую с юго-востока к Иосафатовой долине. По этой тропинке, заросшей по обеим сторонам орешниками и во многих местах неудобной даже для верховой езды, держась на право к юго-западу, вскоре замечаешь пред собою конической формы высокий холм, с каменною вершиною, как-бы увенчанный желтоватою шапкою. Это Тепе-керман, заключающий в себе до 150 весьма больших пещер, местами в два и три яруса. С подездной стороны, чистые от камня окрестности его, представляют роскошную растительность диких дерев и трав. Первый этаж пещер имеет однообразный характер, все они довольно велики и отчасти соединены между собою неправильными отверстиеми в разделяющих простенках. В некоторых из них встречаются засоренные круглые ямы, имеющие подобие колодцев. Пещеры второго яруса гораздо обширнее; в редкой из них не устроены ясли, предназначенные повидимому для лежание. Здесь сохранился полуразрушенный храм с рельефными изображениеми на стенах, и пред ним в сплошной скале несколько отверстий, в виде гробов, наполненных человеческими костями. Пещеры эти также большинством соединяются между собой небольшими отверстиеми, в которые можно проходить не иначе как ползком. Обходя их, мы случайно открыли заросшую тропинку, идущую на поверхность скалы. Этим путем нам удалось осмотреть третий ярус разбросанных пещер по отвесу Тепе-кермена. Затем мы взошли на прекрасную вершину скалы, заросшую кустарниками и травами; здесь также, среди небольших груд камня, некогда составлявших хижины, попадаются вырубленные в глубину большие комнаты, к которым проведены и лестницы; здесь мы снова отыскали христианский храм с алтарем, отверстиеми, заменяющими окна, колоннами, купелью и несколькими гробницами. Церковь эта имела в длину до 5, а в ширину до 2 сажень.
Ясно, что Тепе-керменские пещеры, так как и прочие, не имевшие укреплений, составляли временные жилища людей, обязанных службою и получавших готовую провизию. Предполагать-же, что обитатели сами занимались сельскими работами не приходится, на том основании, что на вершину не было удобной дороги для переноса тяжестей и нет следов источников, необходимых для скотоводства. Впрочем, один из сериозных иностранных писателей г. Тунман указывает, что на возвышенности Тепе-кермана были какие-то укрепление. Нет сомнение, что он принял за остатки укреплений те груды камней, о которых мы говорили и которые находятся в центре верхушки скалы. Почтенный автор не сообразил того, что древние укрепляли подобные местности только с тех сторон или краев над пропастями, которые представляли возможность проникнуть человеку, и совершенно было-бы безсмысленно воздвигать крепость в центре скалы, совершенно недоступной со всех сторон, за исключением тропинки, по которой мы поднялись. К этому прибавьте отсутствие воды и станет совершенно ясным, что на Тепе-керменской вершине никогда не было искусственных укреплений. Я сомневаюсь даже в том, чтобы в этих открытых пещерах зимовали люди, в противном случае хоть бы в одной из них остались следы огня и дыма.
О Тепе-керменской возвышенности, у соседственных туземцев татар, существуют различные предание: одни убеждены, — что пещеры эти сооружены какими то девами или полудухами, истребившими друг друга в отчаянной войне; другие . — что их основало какое-то воинственное племя покорившее эту часть Тавриды, а по разсказам третьих — это были жилища шайки непобедимых разбойников, которых содержали окрестные жители только тогда, когда они в этом нуждались. В большинстве-же случаев они промышляли в других странах, откуда приводили сюда стада животных и пленников и делились ими с природными жителями, с которыми имели дружественные отношение; когда-же они исчезли в одном из походов своих, — в скалах этих водворился крылатый змей, говорящий человеческим языком и нападающий только на тех, кто обнаруживал пред ним страх; всем-же смелым и храбрым натурам предлагал дорогие подарки. Под конец ужасный змей этот начал насиловать женщин, которые забеременев от него, подвергались народному убийству, с целью не допустить размножение чудовищ. Последнее обстоятельство заставило многих из окрестных жителей выселиться отсюда, а остальные положили во что-бы ни стало сокрушить отвратительного зверя. Для достижение цели избрана была молодая красавица, которую раньше заботливо скрывали от взоров чудовища: она должна была, по требованию осудившого ее на смерть общества, умереть или спасти всех. Девица изявила согласие и, вооружившись ножем, под предлогом странницы, отправилась к подножию Тепе-кермена, где, присев как-бы на отдых, принялась рыдать. Удивленный этими звуками змей вылез из логовища своего и стрелою пустился к ней. Красавица приняла его без малейшого страха и начала жаловаться на несчастною судьбу свою. Чудовище предложило ей свое покровительство с тем, чтобы она согласилась быть его постоянною подругою. Когда последовало согласие, чудовище перенесло ее на одну из высших точек скалы, в лучшую из пещер и принялось прижиматься к груди, наконец обезсиленное упорством заснуло. Тогда красавица, вынув из запазухи оружие, вонзило его в сердце чудовища и, налюбовавшись его страданиеми до последняго вздоха, спокойно возвратилась с отрадною вестию к спасенным ею соседним жителям Тепе-кермена. Затем здесь обитали караимы, из числа тех, которые занимались сбором красильных листьев и торговлею мелочных товаров.
Вот все, что я мог узнать о Тепе-кермене некогда обширном селении древних жителей Тавриды. Естественно, что разсказы эти созданы татарами для удовлетворение любознательности детей и не заключают в себя ничего правдоподобного. С грустию, что не удалось мне отыскать здесь что-нибудь свидетельствующее о последних обитателях, я сошел с вершины Тепе-кермена и направился домой по дороге, ведущей к обширнейшим и лучшим в Крыму татарским селением Стилие и Озенбаш.
Когда подведена была мне проводников лошадь, я спросил у него скоро-ли мы доедем до первого поселение, где возможно найти завтрак. Татарин отвечал утвердительно и мы поскакали в галоп. И действительно, два часа спустя, я гостил у одного садовладельца при дер. Мачисала, который угостил меня всем, что было в его хозяйстве, попросил меня вырезать мое имя на коре одного из громадных тополей, выросших в его саду. Поговорив с ним о только что виденном мною Тепе-кермене и выслушав его предположение об этих пещерах, я снова пустился в путь, пролегающий по течению реки Озен-баш. Дорога, избранная мною по руслу рек и, окаймленной по сторонам роскошными садами, хотя и не представляла ничего особенно-развлекающого, но для того кто незнаком с пригорными полосами Тавриды и его обитателями, здесь все покажется чем-то отрадным и восхитительным. Часть спустя мы приблизились к деревне Авджи-кой, (деревня охотников) прозванной этим именем вследствие того, что здесь первоначально поселилось несколько охотников с целью промышлять звероловством. Проводник мой, издавна желающий заехать в это селение к какому-то родственнику, умолял меня последовать заним. Несколько минут, проведенных мною в этой деревне, дали мне понятие, что обитатели ея не принадлежат к татарскому первообразу, что это люди которые располагают прекрасною наносною почвою, садами и огородами, доставляющими им достаточные средства к жизни. Из Авджи-коя мы направились к Стилии; некогда обширному греческому поселению, от которого идет тропинка чрез высшую точку Яйлынского хребта на Южный берег. Чем ближе мы подвигались к подошве Яйлы, тем грандиознее становились ландшафты и тем чаще попадались чаиры, засаженные грушевыми и яблочными деревьями, унизанными безсчетным множеством прекрасных на вид плодов. Несколько минут спустя, мы подехали к громадной груше, стоящей на окрайне дороги, плоды которой принадлежали всем проезжим. Ея величественная тень сманила меня на отдых. Проводник мой, сбив с нея несколько плодов, зашел в тут-же выстроенную бузню или корчму, где продавалась буза — любимый напиток, приготовляемый из проса. Я пробовал этот отвар, но он пришелся не по моему вкусу. Татаре считают его не только приетным, но и чрезвычайно полезным и сытным. Когда мы снова двинулись в путь, к нам присоединилось несколько верховых татар красивой наружности и донельзя ловких на своих маленьких тонконогих лошадках. В этой компании, над которою немилосердно трунил мой проводник, мы почти незаметно вехали в Стилию, заросшую различного рода плодовыми деревьями. По осмотре этой деревни, расположенной в углублении окружающих ея высоких гор, я составил себе убеждение, что едвали где поселяне наслаждаются столькими благами. Здесь все предоставила им природа: великолепные пастбища, леса, изобилующие фруктами, множество источников, тысячи сенокосных полян, поливные места, сады и пр. Здесь отлично ростет табак и всякого рода посевы, здесь пчелы доставляют чудный ароматический мед и кроме всего этого жители усердно занимаются приготовлением колес, бочек и другого рода деревянных изделий, которые доставляют им значительные денежные средства. Блогосостояние этого поселение заметно и с наружной стороны: здесь все здание почти в два этажа с увеселительными балконами. Каковым оно было в принадлежность грекам — к сожалению неизвестно. Одни только развалины церкви с надписью о посещении ея Гервасием, иеромонахом Сумельского монастыря, напоминают об этом времени. Не забыто еще, что храм построен был во имя св. Стилиана покровителя детей, именем которого до настоящого времени называется это селение.
|
| |
| |
| Ялтинец | Дата: Четверг, 2015-07-30, 5:20 PM | Сообщение # 12 |
|
Нужный человек
Группа: Модераторы
Сообщений: 789
Награды: 1
Репутация: 3
Статус: Offline
| Озенбаш
Тот, кому пришлось бы, следуя за нами, проехать до Стилии, вероятно не пожелает возвращаться тем-же путем в Бахчисарай, чтобы продолжать путешествие почтовым трактом и безпрестанно сворачивать к горам, у подножья которых разстилаются прекрасные долины. Для таковых мы предлагаем запастись верховою лошадью с проводником и чрез отрасли Яйлы переехать в селение Озенбаш, отстоящее от Стилии не более как в 6 или 7 верстах.
Селение Озенбаш расположено у подошвы Яйлы, на обширной покатистой равнине, орошаемой невдали вытекающим источником и, по числительности народонаселение, садов и чаиров, есть самое обширное и самое богатейшее в Крыму. В нем три мечети и одна соборная джумаджами, могометанская семинарие, кофейня и несколько лавочек, чего не встречается в других деревнях на полуострове. Здесь, кроме хлебопашества, сенокошение, садоводства, огородничества (для своих надобностей), пчеловодства и других сельско-хозяйственных занятий, народонаселение занимается жжением древесного угля, продажею дров и приготовлением колес и мажар для степных жителей. Такое счастливое состояние озенбашцев можно подметить по двух-этажным домам, довольно прилично убранным и по значительному числу домашней скотины. Селение это кроме всего этого славится между татарами красотою обитателей, которые содержат в наружности своей что-то напоминающее греческий тип. Обстоятельство это несколько лет тому назад заставило меня нарочно прожить в Озенбаше около 3-х недель, чтобы изследовать их округ, обычаи, привычки и наречие; но, увы, хотя я и нашел много развалин и памятников, но ничего такого, что свидетельствовало-бы о происхождении их от греков. Мне только удалось и то случайно узнать легенду, намекающую о посещении в древности греками одной из скал, прилегающих к Озенбашу, известной под названием Каплу-кая.
Два года тому назад я гостил в Озенбаше, одном из обширнейших и богатейших поселений татар в Тавриде, Однажды, возвращаясь с гор, ко мне выскочил на встречу страшно изуродованный и заросший длинною бородою пожилой татарин. «Ты вероятно ездил за золотою люлькою?» — закричал он, подбегая ко мне с поднятыми кулаками. К счастию лошадь моя, испугавшись, избавила меня от этой чудовищной личности и я до самой деревни безпрестанно оборачивался, чтобы вторично не быть атакованным ею. Вечером, когда пришел ко мне хозяин мой с несколькими почетными поселянами, я сообщил им об этой неприетной встрече и просил разсказать, с какою целью этот сумасшедший спрашивал меня о золотой колыбели.
- Извольте видеть — отвечал старик — несколько лет тому назад, этот несчастный человек был нашим десятником. Претерпевая ужасную бедность, он день и ночь думал о том, каким бы образом обезпечить себя и свое семейство от недостатков и лишений. С этою целью он вслушивапся в разсказы о кладах и постоянно приходил в отчаяние, что не знает места, где-бы и он мог капать. В одно время человек этот пришел ко мне по делу и затеял свой любимый разговор. — «Знаешь что приетель — сказал я — ты ищешь кладов, а между тем клад под-боком у тебя». Селим недоверчиво покачал головою.
- «Ты не веришь — продолжал я — в таком случае я скрою тайну, завещанную мне отцом: авось она пригодится более счастливым чем ты». При этом бедняга побледнел и умоляющим голосом просил не скрывать от него истины.
- «Ну, слушай — сказал я — ты знаешь ту скалу, которую называют Каплу-кая и которая находится в двух верстах за деревнею нашею?
- «Как не знать, знаю.
- «В этой скале есть пещера...
- «Знаю и пещеру.
- «У конца этой пещеры, как сказывал мне отец, хранится золотая люлька и наковальня из того-же металла. Если ты не трус и желаешь завладеть этим богатством, отправляйся смело под пятницу и иди без оглядки назад; если за тобою послышится свист, плач или крики — не обращай внимание, в противном случае пред тобою предстанут такие чудовища, что ты тронешься ума и на всю жизнь останешься таким.
Выслушав меня, Селим неоднократно спрашивал не обманываю-ли я его? Наконец уверенный, что я сообщил ему то, что слышал от отца, он с сиеющим лицом простился со мною, а несколько дней спустя я и вся деревня увидели его в том ужасном положении, в каком он представился вам.
- Так он лишился ума? — спросил я.
- Совершенно.
- Отчего же?
- Он входил в эту заколдованную пещеру и вероятно злые духи сумели заставить его оглянутся назад.
- Не знаешь ли ты, спросил я — кто поставил в эту пещеру золотую колыбель и наковальню и с какой целью?
- Чтобы ответить вам на этот вопрос, мне приходится разсказать целую историю, сообщенную мне в детстве бабушкою.
- Ты окажешь мне большую услугу.
Татарин наложил трубку и после минутного молчание сообщил мне следующого рода легенду:
«Когда то в отдаленные от нас времена, в южной приморской части Крыма, существовало два сильнейших и богатейших христианских княжества. Одно из них именовалось Френским (генуэзским), а другое Урумским (греческим). Эти два княжества были пограничны между собою и ужасно ненавидели друг друга. Ненависть их выражалась безпрестанными войнами и захватами стад и судов. Естественно, что они в таком положении не могли долго оставаться: надо было порешить чем нибудь, но как? Вопрос этот враждебные князья предложили народам своим и с нетерпением ожидали какой дан будет ответ. Месяц спустя, Френский полководец потребовал от Урумского, что если его князь желает сделаться другом их, то пусть немедленно пришлет в знак дружбы ту золотую колыбель и наковальню, которые составляют священную эмблему княжества.
Услышав это дерзкое требование, Урумский вождь в запальчивости обнажил саблю и сказал:
- Неужели ты не знаешь, что в этой колыбели вскормлены были грудьми цариц все царствовавшие у нас князья, а пред наковальнею клялись в истине и верности мы и все бывшие до нас греки?
- Я и требую это только потому, что сознаю, как высоко вы ставите эти два предмета; если вы принесете их в жертву дружбе, тогда мы убедимся, что вы ею дорожите выше всего дрогоценного для вас. В том же, что мы жаждем мира с вами и готовы дать вам в залог все, чем обладаем, для убеждение потребуйте, и я сейчас представлю.
Тогда Урумский полководец возвратился к повелителю своему и обяснил ему требование и предложение френского вождя.
- Это недурно, отвечал князь, но как бы Френки не обманули нас и как бы сделать так, чтобы они вынуждены были хранить обязательство.
- Так вы решаетесь отдать им вашу и народную святыню? — спросил пораженный воин.
- А как мне иначе сделать?
- По моему подобных уступок не следует делать врагам, а надо потребовать от них чего нибудь такого, чего они не согласятся дать. Тогда требование их изменятся и мирный договор последует без чувствительных потерь.
- Чего ж потребовать?
- Да хоть ту бумагу, по которой они получили право владение землею в Крыму. Надо полагать, что на это они не согласятся.
- Иди, требуй.
Вождь снова предстал пред Френским полководцем и обявил ему волю своего владыки. Этот в свою очередь отправился на совещание к своему господину и принес в ответ, что требование греков ни в каком случае не может быть выполнено.
- Но ты мне обещал словом честного воина доставить сейчас все, что я не потребую, сказал греческий вождь.
- Я не в силах был исполнить честного слова и ты вправе отобрать силою требуемый документ, так точно как и мой господин люльку и наковальню, которые вы предлагали добровольно. С этой минуты я лично считаю себя другом твоим и всей твоей нации и в залог того, что сохраню мое слово, вручаю тебе мое оружие.
Несколько дней спустя, от Френского князя явился новый посланник.
- Возмите от нас все другое, кроме требуемого, говорил он, мы жаждем дружбы, иначе мы все до единого ополчимся против вас и разом прекратим те печальные явление, которые не прекращались до настоящого времени между обеими нациеми: мы силою отберем от вас вашу святыню, если вы не сделаете добровольный промен с нами.
- Ты угрожаешь нам, отвечали греки, в таком случае приводи угрозу твою в исполнение. Мы не боимся никого и скорее все до единого умрем, чем отдадим на поругание нашу святыню.
- Другого ответа вы не дадите мне? — спросил Френк.
- Нет, нет, потому что вы безчестны!
Обстоятельство это возбудило отчаянную войну между Френками и Урумами. Они дрались как львы и тигры и гибли массами. Вскоре в рядах Урумов оказался огромный недочет лучших воинов и княжеству предстояла неминуемая гибель. Френки требовали золотую колыбель и наковальню, обещаясь прекратить войну. Тогда князь выступил пред народом своим и спросил, согласятся ли они удовлетворить неприетеля?
- Нет, нет отвечали воины, мы этого не допустим до того времени, пока все не погибнем.
- Дети мои, сказал им тронутый князь, я и тогда не отдам им колыбели, в которой кормились я и мои праотцы. Еще выше я ценю наковальню, пред которой вы клялись мне в верности. Если вы умрете, клянусь вам, я заморю себя голодом со всем моим семейством на этих священных предметах и скрою их с заклятием, чтобы никому во веки веков не упришлось прикоснутся к ним.
Сказав это, князь с рыданиеми простился с воинами своими и, забрав народные дрогоценности и семейство свое, прибыль к пещере Каплу-кая и с помощию сопровождавших его, вступил во внутренность скалы.
- Я не буду ничего есть до того времени, сказал он удаляющимся от него слугам, пока вы не принесете мне известие о победе; если же я умру раньте, а вы восторжествуете, то пусть смерть мою сочтут за жертву, принесенную за спасение самых дрогоценных предметов моего верного народа.
Когда все разошлись, Урумский князь занес люльку и наковальню в самую отдаленную глубину пещеры и, поставя их здесь, склонился на колени и произнес такого рода заклятие:
«Всеведующие духи! призываю вас в эту мрачную глубину быть свидетелями моей предпоследней воли. Вам известно, что я и все бывшие до меня Урумские князья, вскормлены были грудью матерей своих в этой дрогоценной колыбели, вследствие чего она сделалась нашею святынею. Вы также знаете, что перед этою наковальнею я, предместники мои и весь Урумский народ произносили клятвы верности, истины и дружбы и никогда никто из нас не изменил произнесенному обещанию. Следовательно и это орудие для нас также священно как и первое. Между тем алчные и ненавистные соседи наши Френки, задумали лишить нас этих дрогоценностей и подняли весь народ мой против себя и этот несчастный трудолюбивый народ погибнет ради спасение священных для него предметов. Погибну и я с семейством, охраняя наши общие святости. Вы добрые духи будете видеть мои предсмертные муки и слышать вопли невинных моих детей. Умоляю вас ради пожертвовавших собою собратий моих, ради смерти детей моих, отныне и навеки вечные принять под сохранение свое эти безценные вещи, за принадлежность которых умирает целая нацие с государем.
«Аминь! раздалось в мрачной пустоте скал.
- Заклинаю кровью нашею, продолжал князь, и тот, кто решится взглянуть на эти сокровища с умыслом похищение или разглашений, пусть лишится разсудка и подобно бешеному волку рыскает по горам до тех пор, пока погибнет таким же жалким образом, как и я, последний охранитель народных святостей.
«Аминь! произнесли духи.
- Но если милостивый творец наш совершит чудесное спасение моего княжества и я останусь в живых, то пусть тридцать третий первенец моего поколиние воспользуется правом свободного приобретение этих предметов: к тому времени поколение наших врогов, если не нами будут изгнаны, то их изгонят сильнейшие нас.
«Аминь! аминь! прозвучало в глубине грота.
В этот момент пред князем показался в белой одежде престарелый дервиш и сказал ему:
- Не отчаявайся владыка греков: твои дети изгонят завтра же врогов и ты поцарствуешь еще долго. Но печален будет конец царствование твоей дочери. Ты счастлив, что не доживешь до этого грустного времени; счастлив и тем еще, что не увидишь почти повсеместного истребление твоего народа.
- Кто же истребит его? — спросил князь.
- Теперешние же враги ваши.
- И ужели Господь допустит их до этого?
- к тому времени твой народ заслужит кару неба.
- А френки?
- Судьба их более несчастна, отвечал дервиш. Они все почти погибнут от руки чужеземного народа и только немногие бежат или примут религию победителя; между тем поколение твоего народа размножатся и доживут до счастливого времени.
- Блогодарю Создателя и за эту милость — и князь протянул руку, чтобы прикоснуться к одежде святого человека, но он исчез.
На третий день после этого видение, к князю прибыли гонцы с приглашением возвратиться в отцовское наследие.
С той поры люлька и наковальня стоят в гроте Каплу-кая и бдительно охраняются духами».
Легенда, эта как оказалось впоследствии, сообщена была деду моего хозяина какими-то греками, приезжавшими неизвестно откуда с целью забраться во внутренность этой скалы и завладеть сокровищам предков своих. Разсказ этот до того меня занял, что я на следующий день решился забраться в волшебный грот; но увы, не смотря на все мои усилие вскарабкаться на отвесную скалу; где чернело отверстие или вход в нее, остались безуспешными. Мне нужен был человек, способный лазить по таким местам, но никто, ни за какие блага, не хотел мне посодействовать и татаре попрежнему остались при своем убеждении, что пещеру эту охраняет злой дух и что там по прежнему стоят золотая колыбель и наковальня Урумского княжества.
|
| |
| |
| Ялтинец | Дата: Четверг, 2015-07-30, 5:27 PM | Сообщение # 13 |
|
Нужный человек
Группа: Модераторы
Сообщений: 789
Награды: 1
Репутация: 3
Статус: Offline
| Коккозская долина
Из Озенбаша можно переехать чрез горы в Коккозскую долину, отстоящую отсюда в двух-часовом разстоянии или приблизительно в 10-12 верстах. Переезд этот не представляет никакой опасности и, судя по живописности видов, может доставить удовольствие каждому любителю гор и лесных дач.
В Озенбаше всегда можно найти для этого хорошую лошадь и опытного проводника.
Вот возможно подробное описание Коккозской долины и пространства прилегающого к реке Бельбеку до деревни Тоберти и Каролезов.
Кому приходилось жить в южных приморских городах Таврического полуострова, тот неоднократно бывал в прекрасной Коккозской долине, расположенной на берегу реки Бельбек, славящейся в Тавриде тем, что при самых продолжительных засухах, она в верховье изобилует водою. Коккозская долина начинается у подошвы юго-западного отклона Яйлынского хребта, образующого в виду ея живописные скалы: Сидам-кая, Биюка, Демир-хану, Сиври-кая и Давлица. Дальнейшие отклоны этих скал закрыты до того рослым и густым буковым лесом что с большим трудом может пробираться даже туземный татарин. Там, где заканчивается этот лес, разстилается едва приметная зеленая покатость, изрезанная оградами сенокосных чаиров, а дальше — заросшая прекрасными фруктовыми садами, в промежутках которых выглядывают домики обширного татарского селение Коккоз, с пятию мечетями.
Путник, впервые взглянувший на эту роскошную местность, невольно позавидует жизни здешних владетелей татар. И в самом деле, чего еще может требовать поселянин, обладающий 6-ю тысячами десятин земли, большинством покрытой громадным лесом и настолько плодотворной, что до настоящого времени никто не замышлял об удобрении ея нив. Здесь река переполнена форелью и раками; здесь дозревают все лучшие плоды юго-западной части Тавриды; здесь пчелы дают восхитительный мед, а вечно зеленые чаиры — огромное количество превосходного сена; здесь прекрасные лошади и такого рода короны, которые никогда не требуют заботливости хозяина; здесь козы приносят по два приплода в год и щедро вознаграждают владетеля отличною шерстию и жирным молоком, из которого приготовляется любимый татарами тулупный сыр. Кроме всех этих естественных благ, здесь поселянин, обладающий великолепным буковым лесом, на свободе занимается изготовлением колес для подвод, которые доставляют ему средства для более комфортабельной жизни.
Эту долину я посетил в первых числах сентября, т.е. в то время, когда все фрукты были созревшими. Все деревенские женщины, покончив со своими садами, вышли в лес, чтобы собирать кизил и фундуки, зоготовленные им природою, а мужья только и выжимали сок из мягкого фрукта, для приготовление бекмеза, считающогося нетолько лакомством, но и врачующим средством против различного рода недугов в человеческом организме. На вопрос мой, что они делают с кизилем? хозяин дома, где я остановился, отвечал, что они засушивают его на солнце с двоякою целью, а именно: продавать и сберегать в доме как средство очень полезное при простудах. Кизил, прибавил он, всегда слыл радикальным лекарством в болезнях простудного свойства, как питье противодействующее жару и воспалению. Об этом фрукте у нас даже сохранилось предание, что некогда нашу долину посетил один из знаменитых врачей, с целью остаться у нас в качестве медика, но как только он заметил, что мы собираем кизил и сушим его для употребление в болезненных случаях, врач этот, на другой же день, обявил своему хозяину, что люди, употреблявшие отвар кизила, не могут иметь надобности в медиках, и навсегда удалился из Коккозской долины.
Я посетил эту деревню с единственною целью, осмотреть ея окрестности в археологическом отношении и проверить насколько правдоподобно предположение Палласа о происхождении обитателей ея от генуэзцев. Как человеку, знакомому с малейшими оттенками в наречии и типичности крымских жителей, мне хотелось видеть всех их в своем гнезде, вслушаться в разговор и изучить туземные предание, всегда почти проливающие свет на минувшие века. Вот что я нашел достойного для заметок моих: по мнению татар, поселение их названо Коккозом (т.е. голубоглазым) потому, что большинство жителей имели серовато-голубые глаза; что оно завоевано одновременно с окрестностями Бахчисарая каким то предводителем толпы татар основавшим здесь свое постоянное местопребывание. Затем они знают, что местность эта посещалась турками и как бы в доказательство последняго, указывают на источник воды, до настоящого времени именуемый паша-чекрак, будто бы открытый бедуинским жеребцом, на котором ехал предводитель турецкого войска. На этом останавливаются все их познание; что же касается: наречие, характеристических свойств, наружности и вообще житейских приемов и привычек, — во всем этом проглядывает смесь греко-татарского первообразов. Когда я убедился в последнем, мне, для более ясного доказательства, необходимо было открыть здесь, или в ближайшей окрестности, развалины крепости, храма и кладбища — необходимых сооружений первобытных греков Тавриды. К счастию мне, без особенных трудов, удалось открыть все эти памятники, положителыю удостоверяющие, что в Коккозской долине до прибытие в Крым монголо-татар, жили греки, впоследствии отчасти принявшие ислам, а отчасти вышедшие в Мариупольские степи в 1778 г. Первый из этих памятников находится в юго-западной окрестности деревни, на скалистом выступе Давлица. Само название этой скалы происходит от греческого слова авли или авлица, означающого двор или маленький двор. И действительно, на ней существуют развалины чего-то подобного укреплению, или вернее — предохранительного замка, в котором, весьма веероятно, скрывались женщины и вообще малосильные люди, при внезапном нашествии неприезненных полчищ. Что это не подвергается сомнению и не могло иметь другого назначение, стоит принять в соображение, что скала эта трудно-доступна, а укрепление расположено на таком скрытном пункте, которое невозможно было открыть чужеземцу. С такою целью и на таких же местах сооружались, как известно нам, и все прочие греческие замки на южном берегу Тавриды. Кроме этого, на Давлице есть пещера с источником воды, в которой (пещере) сохранились признаки православного богослужение. По преданию татар, вода эта целительного свойства и еще очень недавно, будто за нею приезжали из Мариуполя какие то греки, наследовавшие от отцов убеждение, что источник этот исцелял всякого рода недуги. Все это ясно подтверждает о пребывании здесь греков и что теперешние татаре Коккоза, суть потомки турко-татарско-греческого смешение. В подтверждение сказанного я нашел в конце селение, против мельницы, на холме, древнее кладбище, установленное надгробными камнями, отчасти схожими с греческими кладбищами в селении Алушты, но большинство представляющие памятники мало известной конструкции в греческом мире. Мавзолеи эти сооружены из цельной массы камня, в виде продолговатого шатра, основанного на трех пьедесталах. Естественно, что еслиб они не были все обращены к востоку, я принял бы их скорее за караимские, чем за христианские. Кладбище это очень не велико и свидетельствует, что здесь обитало или очень мало греков, или что на нем погребались люди богатые настолько, что имели возможность ставить надгробные монументы. В то время, когда я осматривал это кладбище, один из местных землевладельцев пригласил меня осмотреть найденную им железную ось, в которой оказалось весу 14 пудов и 1 фунт. Ось, по измерению моему, имела в длину 2? аршина и, судя по выемам, образовавшимся у оконечностях от сильного трение, без сомнение находилась в деле, но в каком? Ни местные жители, ни и я ни сам владетель не могли придумать ея назначение.
Покончив осмотр Коккоза, я направился к развалинам, известным под именем Хани-кая, в урочище Дербиза. Развалины эти находятся между деревнями Коккоз и Ени-Сала. По числу руин надо полагать, что здесь был небольшой городок с прекрасными постройками оставленный Бог весть по каким причинам. По народному же преданию, здесь было татарское селение Ханий-кой (т.е. деревня барыни), получившее название это по следующему поводу: будто в царствование Крым-гирей-хана существовал закон, налагавший штраф в тысячу червонцев на всякое селение, в окрестности которого находили убитого человека. Помилование следовало только в таком случае, если представляли виновного к суду. в одно время жители Хани-кая с ужасом узнали, что за селением их очутился Бог весть кем убитый ребенок. Не имея возможности заплатить огромный штраф, они обратились к обитавшей в этой же деревне жене какого то знаменитого мурзы, с просьбою спасти их от незаслуженного наказание. Ханийша изявила согласие, но с тем, чтобы общество подарило ей эту деревню. Беднякам не представлялось более выгодных условий и они поневоле должны были уступить свои земли хитрой женщине, которой не трудно было убедить хана в своей невинности, так как по закону она не в праве была выходить из дома, чтобы подметить или задержать убийцу. С этого времени местность эта получила название Ханий-кая.
- А не знаете ли вы причин раззорение этой деревни? — Спросил я у сопровождавших меня татар.
- От дедов мы очень много слышали об этом селении. Нам было завещано даже, чтобы никогда никто из нас не поселялся на этом проклятом месте.
- Вероятно здесь жили не хорошие люди?
- Должно быть, иначе милостивый Аллах не довел бы их до таких печальных последствий.
- Каких же именно?
- А того, что они все вымерли, испытав предварительно всевозможные болезни и другого рода явление, требующие или раскаяние или выселение; но они заупрямились и погибли. Отец мой мне говорил, что в предпоследние дни существование этого селение, пред дверьми каждого дома как только наступит ночь, начинался плач ребенка, прекращающийся не раньше разсвета и что явление это до того напугало соседних жителей, что они подготовлялись выселиться, чтобы не слышать этих ужасных воплей.
Разсказ этот заставил меня подумать, что развалины эти принадлежат древним обитателям Коккозской долины и что еслиб оне принадлежали менее отдаленным временам, то татаре не создали бы подобного рода легенды, в которую и сами едва ли верят. По замечанию моему, народ этот создает баснословные разсказы только тогда, когда не наследует правдоподобным свидетельствам о местности, интересующей его оригинальностию, недоступностию или чем либо другим останавливающим внимание.
В 7 верстах от Коккоза, у подошвы Яйлынской отрасли, разделяющей Коккозскую от Байдарской долины, находятся татарские деревушки Коклуз, Янджу и Маркур, а немного дальше Багатирь, Махульдур, Яни-сала, Фот-сала, Айригуль, Адым-чокрак и Отарчик, состоящие в общем плане с Озенбашскою и Коккозскою округою. Все эти деревни очень живописны и заслуживают внимание взглянуть на них. Вблизи от Адым-чокрака находится селение Ай-тодор (Св. ?еодора) в котором встречаются некоторые следы пребывание греков, вероятно вышедших отсюда в 1779 году в Мариупольские степи. В деревне этой я переночевал и, нанявши нового проводника, решился осмотреть на другой день окрестности Ходжа-Сала и Мангупские высоты, которые жаждал видеть с детства.
|
| |
| |
| Ялтинец | Дата: Четверг, 2015-07-30, 5:27 PM | Сообщение # 14 |
|
Нужный человек
Группа: Модераторы
Сообщений: 789
Награды: 1
Репутация: 3
Статус: Offline
| Мангуп
Рано утром мы направились к развалинам знаменитого Мангупа. Около часа мы ехали не встречая ни единого человека и затем повернули к Каралезской долине, замечательной растительностию и плодородием почвы.
- Как вы счастливы, что живете на таких местах, сказал я проводнику.
- Счастлив по-моему только тот, кто не терпит нужды, но нам нередко приходится оставаться без хлеба, в особенности когда не бывает дождей или когда является безпощадная саранча — этот бич Божий, так некстати созданный Аллахом по просьбе Сулейман-пейгамбера (Соломона).
- Неужели Соломон, просил об этом Бога?
- По разсказам наших мулл, этот царь-пророк, после того как опостыло ему его народное богатство; пожелал видеть и царство свое в бедности, тогда Господь сотворил саранчу, которая в течении года раззорила народ и казну его до основание.
Проехав еще несколько верст под скалами, мы вехали в ущелье, стиснутое высокими горами с каменными верхушками. После двух трех оборотов показалось впереди полуразрушенное татарское селение Ходжа-Сала, лежащее у подошвы Баба-хая, на вершине которой рисовались остатки гигантских крепостей величественного Мангупа.
- Не имеешь-ли ты и здесь родственников? — спросил я у своего чичероне.
- До эмиграции татар из Крыма имел, но теперь никого здесь не знаю.
- Где же мы остановимся?
- Об этим не безпокойтесь: владетель Ходжа-Сала построил заезжий безплатный дом, в котором каждый может жить несколько дней.
Несколько минут спустя, мы подехали к небольшому домику, расположенному у дороги. Проводник мой спешился и помог мне последовать его примеру: затем он ввел меня в совершенно никем необитаемый домик, а сам отправился в селение, чтобы купить нам и для лошадей корму. Час спустя татарин мой возвратился без ничего и страшным образом заклинал Хаджа-салинских жителей.
- Чего это ты разсердился?
- Помилуйте! Как не разсердиться, когда я давал рубль серебром за два басима сена и столько же за кувшин молока, а мне отказали за неимением. Это просто варвары, которых сотрет с лица земли наш милостивый пророк.
- Чтож нам делать теперь? Неужели придется ехать дальше, не осмотревши Мангупа?
- Проводник мой задумался, но вдруг, как бы очнувшись от сна, схватил мой пистолет и бегом пустился в деревню. Я хотел и понимал, что татарин не способен сделать особенных глупостей из за куска хлеба, но признаться побаивался, чтобы его не схватили с оружием в руках и не приписали дурных намерений. К удовольствию моему ничего подобного не случилось и Ахмет возвратился с сиеющим лицом.
- Я там напугал одного из здешних богачей, — сказал он улыбаясь, — что он сейчас же обещал принести все, что следует для приема чиновника и его свиты.
- И ты имел дерзость угрожать?
- Каким же образом поступать с теми, которые не имеют понятие о гостеприимстве и отказывают в куске хлеба за деньги?
И действительно, не прошло и десяти минут, как показался у дверей наших татарин с предлинною седою бородою, за ним следовал другой с медным подносом, установленным разными холодными яствами. Поздравивши меня с приездом, он предложил завтрак. — Каким образом вы изволили заехать к нам?
- Осмотреть развалины Мангупа.
Почтенный старик косо посмотрел на моего проводника, который вероятно уверял его, что я приехал по делам службы. После минутного весьма неприетного для меня молчание, старик, спросив мою фамилию, оказался каким-то приетелем моего дяди и, естественно, его дурное расположение духа исчезло. Тысяча вопросов и воспоминаний полились из его красноречивых уст и мы сделались приетелями. Вскоре затем явился кофе и корм для лошадей наших. Вечером, сидя на дворе при сиении луны, я завел разговор о Мангупе. Вот предание, которые мне передал об этой местности старик и которые едва ли кто другой знает, потому что все первобытные Хаджа-салинские татаре, за исключением его одного, ушли за границу.
«Основание Мангупа, судя по преданию стариков, положено какими то женщинами, которых мужья выступили на воинственный промысел в отдаленные богатейшие страны свеета. Лучшей местности по недоступности для слабых женщин, оставленных на произвол судьбы и кровожадных черкесов — нельзя было отыскать. Женщины эти поселились на самой вершине Баба-кая, а рабов своих разместили в пещерах, окружающих эту возвышенность. Долго они проводили жизнь свою прилично женщинам, разлученным с мужьями и строго обращались с рабами; между тем последние, обдумав, что неприлично мущинам подчиняться слабым женщинам, решились овладеть ими и сделаться господами. Предположение это открыто было детьми властительниц и сообщено матерям. Страх быть порабощенными презренными невольниками заставил их собраться на совет и они порешили истребить дерзких по одиночке. Чтобы достичь этого, совет сейчас-же приступил к исполнению своего постановление и все рабы, находящиеся в это время на возвышенности горы, безпощадно были преданы смерти; но в тот момент, когда посланник за остальными невольниками сходил с горы, рабы, осведомленные уже об ожидающей их участи, вооружившись чем попало, как алчные звери неслись на повелительниц своих и в самое непродолжительное время овладели ими. Старейшие из них сброшены были в пропасть с высочайшей точки Баба-каи, а все другие обращены в жены-прислужницы. Много лет спустя, невольническое племя размножилось и начало делать отсюда страшные набеги на соседние города и села. Как вдруг неожиданно возвратились их господа. Рабы, не узнав их, приготовились к сопротивлению, но вскоре, услышав повелительный крик султана своего, до того потерялись, что и сами решились броситься с той скалы, откуда сбросили некогда свои госпож. Сделавшись по прежнему обладателями этой местности, воины эти, признав недостойным сожительство с женщинами, прижившими детей от рабов своих, постановили истребить их со всем поколением, а самим удалиться навсегда из этой страны. И невинно осужденные прекратили жизнь свою под ударами сабель. Деды наши разсказывали, что от крови их повыростали те деревья, листья которых ныне собираются здесь в громадном количестве для окраски сафьянов. После этих событий, вершина Баба-каи долго оставалась необитаемою, пока местные жители страны вынуждены были занять и укрепить ее теми стенами и крепостями, развалины которых вы увидите завтра, но и эти погибли здесь, уступив место татарам, принявшим в жидовскую веру*. Эти последние устроили здесь дворцы и долго владычествовали в Крыму, но порабощены были греками и оставались рабами их до того времени, пока не явились сюда Турки, прозвавшие их Караимами, т.е. исповедывающими черную веру. Предки мои не однажды бывало говорили, что еслиб эти собратие наши по происхождению и языку не принимали жидовской веры, они до настоящого времени господствовали бы здесь и никто не вытеснил бы их. Вот вам все, что я знаю о Мангупе в общем, но в отдельности там каждая почти пещера, каждая груда камней имеет свою повесть грустного содержание. Когда вы побываете на этой возвышенности и осмотрите ея, тогда я передам вам все, что когда-либо слышал от родителей»…
- Но я наверно ни на чем не остановлю моего внимание, если не буду заинтересован каким нибудь разсказом.
- Это отчасти справедливо, — отвечал он, набивая трубку. Пожалуй я вас подготовлю. К вершине Мангупа ведут два пути: первый по оврагу Аман-дере, прозванному этим именем по существованию здесь бани во времена турков и второй по оврагу Табана-дере, так названному по жительству в нем табанщиков или приготовителей кож и сафьянов. Последний начинается сзади домика, у которого мы находимся теперь. Так как этот считается ближайшим и интереснейшим, то вы наверно воспользуетесь им. По этому пути вы прежде всего наткнетесь на длинную широкую стену, разрушенную только в том месте, где когда-то были ворота. Стена эта служила первою преградою для желающих проникнуть в Мангуп. Предание говорит, что она воздвигнута была в одну ночь каким-то джином или злым духом, с которым был в дружбе военачальник Мангупа. в подтверждение этого, отец мой мне говорил, что сам видел здесь шейтана, сказавшого ему об этом. За стеною этою начинается обширное кладбище, без сомнение всех когда-либо обитавших на Мангупе жителей, за исключением турок. Этого кладбища каждый из нас так боится, что не иначе проходит ночью, как безпрестанно призывая на помощь имя Божие. Кто знает, сколько здесь схоронено идолопоклонников, детей страшного ада! в молодости моей я не раз, выходя ночью на двор, слышал оттуда крики и песни каких-то чудовищ, а брат мой, возвращающийся поздно, видел у одного надгробного памятника необыкновенной толщины женщину, окруженную безсчетным числом крошечных горбатых людей. С левой стороны этого кладбища у подножья скалы, составляющей протяжение площади Мангупа, представляется целый ряд искусственных пещер с корытами, изсеченными в камне же. Здесь, еще не так давно обитали кожевенники, которые нашли эти вечные домики, приготовленные, быть может, рабами тех женщин, о которых я вам говорил уже. Затем вы вступите на макушку Баба-каи и пред вами откроется прекрасная поляна, местами заваленная руинами и окаймленная с северо-восточной стороны высокими башнями и стеною; чем дальше вы идете к югу, тем чаще попадаются развалины, кладбища и основание больших зданий. Предание говорит, что около этих кладбищ жили турки и караимы. Это вы и сами узнаете по надгробным памятникам. На турецком кладбище вы заметите небольшую ограду с признаками святого. Там схоронен один из наших шейхов, успевших обратить в мусульманство многих неверных. Могила эта творит великие чудеса: все больные, подходящие к ней с верою, возвращаются здоровыми. Дальше пред вами выростает величественное здание с полуразвалившимися около него стенами повидимому некогда укрепленными. Это был дворец падишаха или повелители горных жителей. Старики передавали нам, что подобного здание в древности не было в целом мире, что оно имело множество подземных ходов, которыми легко было укрыться царствующим от всякого рода неожиданностей; что перед ним выстроена была какая-то башня, которая обладала свойством при малейшем ветре играть так восхитительно, что все птицы слетались послушать ея дивные звуки; что будто этою башнею управлял какой-то страшный колдун, которому известны были все тайны природы и который прожил около 500 лет, отвращая всякого рода неприетности и неудачи своих повелителей. Как только прекратил свою жизнь этот маг, Мангуп в тот-же день сделался добычею алчных чужестранцев, которые превратили его в притом разврата и страшных истязаний человечества. Есть придание, что один бей (князь) только и потешался мучениеми детей, похищаемых воинами его у туземцев. Этих малюток он собирал в одну из пещер, известную до настоящого времени под именем Дауджи-хоба (эховая) и морил их голодом, восхищаясь их предсмертными стонами и криками. Этого мало, он считал великим наслаждением брасать их своеручно в ужасную пропасть из павильона, изсеченного на сплошной скале Еллибуруна, предлагая вознаграждение тому из воинов своих, кто подхватить несчастного младенца. Ужасы эти продолжались до тех пор, пока сам варвар, потеряв баланс или толкнутый ожесточившимся Богом, не слетел с одною из жертв своих в эту неизмеримую пропасть»...
В это время подошел к нам молодой татарин и после приветливого поклона, расположился около нас.
- Ты очень кстати пришел сын мой — сказал старик. Мне время идти на молитву.
- Как жаль, что вы не можете окончить начатого разсказа, — заметил я с чувством сожаление.
- Кончим завтра, если будем живы и притом сын мой не хуже меня знает все более или менее достопримечательные места Мангупа. Когда он вам их покажет, тогда я на вопросы ваши дам удовлетворительные ответы.
|
| |
| |
| Ялтинец | Дата: Четверг, 2015-07-30, 5:27 PM | Сообщение # 15 |
|
Нужный человек
Группа: Модераторы
Сообщений: 789
Награды: 1
Репутация: 3
Статус: Offline
| Мангуп и Каралезы
Ровно в 2 часа пополудни мы возвратились в Хаджа-салинскую гостиницу, утомленные жаром и продолжительностию ходьбы. На этот раз почтенный татарин сам вышел к нам на встречу и приказал как можно скорее подавать обед. «Ну что, каким показался вам Мангуп?», — спросил он, когда я прилег на войлоке.
- Восхитительная местность. Право древние люди обладали замечательным вкусом, относительно выбора местности для поселение.
- Скажите лучше, что они были умнее, терпеливее и менее доверчивы сравнительно с нами. Знаете-ли вы, что я иногда взбираюсь на Мангуп и просиживаю на вершине его по целым часам с единственным желанием научиться терпению и трудолюбию, этим важным достоинствам первобытного человека.
После сытного обеда, татарин спросил меня: на чем преимущественно я остановил мое внимание на Мангупе?
- Прежде всего, я с удовольствием смотрел на крепостные стены и остатки дворца, но самым интересным мне показались: павильон из цельного камня и пещеры в отвесной оконечности Елли-буруна. Скажите пожалуйста, не существует ли у вас легенды об основании их?
- Нет, я ничего подобного не слыхал. Мне известно только то, что они существуют с незапамятных времен. Что касается до крепости, защищающей вход с Табана-дере, то существует разсказ, что она была разрушена каким то богатырем, пришедшим сюда из отдаленных стран света по наслышке, что у Мангупского бея дочь первая красавица мира. Богатырь этот, явившись к Мангупу, потребовал, чтобы бей показал ему свою дочь, ради чего он пришел издалека. Вместо гостеприимного приема, повелитель Баба-каи выслал против него несколько воинов с приказанием принести к нему на показ голову дерзкого чужестранца, но на деле вышло совсем другое: богатырь, уничтожив эту ничтожную рать, направился к воротам Мангупа и не только опрокинул их, но даже разрушил верхнюю часть крепости, прикрывающей их для того, чтобы умертвить засевших в ней воинов. Покончив с этим, герой продолжал требовать появление красавицы, грозя в противном случае весь город превратить в развалины. Тогда напуганный князь своеручно вывел к нему единственную дочь. Богатырь, осмотрев ее с головы до ног, улыбнулся безвкусию народной молвы и, пожелав ей такого-же щедушного супруга, как и она, быстро удалился с вершины Мангупа. Пораженный такою снисходительностию богатыря, князь Мангупа, починяя разоренную им крепость, приказал вырубить на одно из плит ея, на память об этом событии, надпись, восхваляющую доблестных людей. О павильоне Елли-буруна, кроме сказанного мною вчера, я могу сообщить вам, что во времена турецкого господства в Крыму, здесь произошло такого рода происшествие: один из пашей, ежедневно просиживая в нем по несколько часов, однажды заснул под разсказ какого-то пленника, содержимого на Мангупе. Когда он проснулся, пред ним лежало обширное подземелье, освещенное с двух противоположных сторон небольшими отверзтиеми. Не постигая каким образом он попал сюда, паша после долгого мечтание решился поискать выхода. Неуспел он сделать несколько шогов, как наткнулся на огромную кучу золотых и серебряных монет. Восторг его был неизясним, но в то время, когда он разсуждал о перевозе этого богатства в отечество, внезапно предстал пред ним злой дух в образе прекрасной женщины. «Ты мечтаешь завладеть моими сокровищами, сказала она, потупляя взор, но я их берегу только для того, кто сделается моим мужем. Паша вздрогнул; но вскоре мысль обладать обеими сокровищами утешила его. — «Не я-ли твой суженный, прелестная из женщин — сказал он. Злой дух вместо ответа приложился губами к плечу престарелого мусульманина. Турок нестерпел и совершил в подземелье страшный грех. Тогда лукавый джин заставил его произнести клятву вечной неразлуки с ним на земле, в рае и аде! Лишь только произнесена была клятва, злой дух, приняв свой естественный вид, разразился зловещим хохотом, а паша снова очутился в павильоне, пред стоящим у ног его пленником. с той поры, как только наставала ночь, коварный Шайтан являлся к несчастному паше и, высыпая из мешков золотые и серебряные монеты, упрашивал его поскорее умереть, чтобы сделаться неразлучными друзьями в аде. Настаивание это продолжалось до того времени, пока бедный турок лишился ума и однажды, розыскивая подземелье, в котором хранятся его сокровища и прелестная жена, он был сброшен, как полагают, своим джином, в страшную пропасть и таким образом душа его соединилась навсегда с существом, которого он страшился во всю жизнь и против лукавства которого постоянно призывал имя всесильного Аллаха.
В три часа пополудни мы выехали из Ходжа-салы и направились в Бахчисарай. Путь наш пролегал мимо трех Каралезов, примыкающих к Мангупскому ущелью, замечательных роскошною садовою растительностию, в центре которых протекают источники Суук-су и Яз-чекрак, служившие пополнением вод реки Бельбека. Каралезы расположены на великолепной равнине у подошвы скалистых гор до того чудных и фантастических узоров, что невольно ожидаешь от туземных татар разсказов самого волшебного содержание. Таких убеждений кажется был и один из польских писателей г. Хоецкий, посетивши эти деревни, но так как он ничего не мог узнать от местных жителей, то и выдумал следующого рода легенду, будто бы сообщенную ему писателем надгробных эпитафий:
«Невдали от Каралеза старожилы татаре указывают на развалины таинственного замка, проклятого Богом и сокрушенного небесным огнем. Правоверные с отвращением проходят мимо этого места ночью и разсказывают женам и детям про страшные встречи.
Основание этому дворцу, известному под именем Красного, внезапно положил неизвестно откуда прибывший в Бахчисарай старик, нищий на вид. Страшный дворец этот окружен был совсех сторон высочайшими стенами. в одно время таинственный строитель этого здание исчез, но месяц спустя он снова появился с четырьмя немыми невольниками и прекраснейшею из девиц. Что делалось в этом жилище — никто не мог узнать. Тем временем на корабле, занесенном бурею в Инкерман, явился молодой грек Ипсариоти, который ежедневно являлся к таинственному замку и тщетно усиливался проникнуть в него или по крайней мере узнать у немых стражников кому он принадлежит и кем обитаем. Эти неутомимые прогулки вскоре замечены были томящеюся в красном дворце девицею. Обвороженная прекрасною наружностию соотечественника своего, она однажды, в отсутствие тирана старика, решилась бросить милому чужестранцу букет цветов, указывая ему путь, которым легко проникнуть в замок. Ипсариоти казалось ожидал этого, потому что не замедлил явиться к несчастной пленнице и они пламенно предались друг другу; между тем обладатель Красного дворца не возвращался и молодые люди, сгорая взаимною любовью, предположили что он где нибудь погиб. Таким образом прошел год. Ипсариоти был отец миленькой дочери и завидовал своему счастию. В одну из темных ночей, очаровательная Елена, сквозь сон услышала стук лошадиных копыт; но ей так было отрадно смотреть на сладкий сон близких существ, что она, не допуская опасности, снова предалась сладкому сну; но не прошло и десяти минут после этого, как послышались около нея угрозы и крики. Очнувшись она увидела пред собою ужасного старика, приказывавшого своим слугам схватить Ипсариота. Несчастная Елена бросилась к невинному ребенку и сильно прижала к груди своей. Чрез полчаса тиран снова вошел к ней и, бросая на постель окрававленную голову друга ея, сказал: вот приданое твоей дочери от отца!». С этими словами он скрылся и снова во дворце воцарилась глубокая тишина.
Несчастная Елена не могла пережить этого горя. Выскочив на двор со страшными рыданиеми, она бежала не останавливаясь до тех пор, пока не заблистало пред ней море. Здесь, совершив краткую молитву, она бросилась в пучину черных волн и исчезла в них с крошечным ребенком».
Разсказ этот совершенно не в духе татарских легенд и напрасно почтенный Хоецкий задумал уверять читателей своих, что будто слышал его от туземца — татарина.
Каралезами именуются три татарские деревни, расположенные на одной линии по течению р. Бельбека. Верхнее селение для отличие именуется Юхары-Каралез, среднее — Орта, и нижнее — Ашаа. При изобилии текучей воды, положение здешних обитателей едвали не есть самое счастливое в Тавриде: во первых, они со значительными выгодами занимаются хлебопашеством, садоводством, огородными овощами, табаком и пчеловодством и, наконец, проживают в близком соседстве, Севастополя и Бахчисарая, быстро закупающих всякого рода сельско-хозяйственные произведение.
По словам туземцев, Каралезы основаны каким-то мурзою Кара-Ильясом, вскоре после перенесение Крымскими Ханами столицы в Бахчисарай. Предание это оправдывается тем, что здесь нет никакого памятника, свидетельствующого о пребывании других народов, и тем еще, что до эмиграции татар существовала в Крыму фамилие Каралезских мурз.
В Ашаа или нижнем Каралезе против мечети, в числе новых и надгробных камней, встречается один совершенно подобный караимскому с тремя рельефными кругами по бокам. Памятник этот легко принять за чуждый татарам, еслиб он не был поставлен 14 лет тому назад одним мусульманином над прахом нежно любимой жены. По ниже Каралезов расположена неболыная деревушка Кабарда. Название это послужило некоторым на описывающих Крым, незнакомым с татарским языком, к предположением, что она первоначально основана кабардинцами, тогда как слово это просто относится к глинистой почве, имеющей свойство надуваться при разлитии реки. Кабарды в буквальном переводе значит: надулас, вспухла. За Кабардою по течению реки, представляющей с обеих сторон прекрасные сады, находятся татарские поселение: Заванкой, Отар-кой, Аджикой, Даванкой и Бельбек. Все эти сады тянутся до морского берега и издали, особенно с палубы подходящого к Севастопольской бухте парохода, кажутся прекрасною зеленою лентою, как-бы нарочно растянутую для оживление печального однообразие степей.
Проехав Кабарду, мы повернули на право к Биюк-Сюйрену, откуда еще раз взглянули на Сюйренскую древнюю башню, сохранившую на внутренних стенах довольно явственные следы Корсунской живописи. Затем мы прибыли к линии, по которой, начиная от Яйлынской подошвы, идут деревни: Биюк-азенбаш, Авджи-кой Бие-сала, Мачи-сала, Пичхи, Севри-таш, Теберти, Тюле и Арам-кой. От Пичхы, начинается Качинская долина, которая, скрываясь в зелени садов, в дальнейшем протяжении своем имеет деревни: Топчи-кой, Халым-тай, Ах-тачи, Гулюм-бей, Четкары, Ах-шеих и Эфенди-кой. Все эти деревни представляют очаровательные виды и свидетельствуют о счастливой судьбе обитателей.
В Теберти я должен был остановиться, чтобы осмотреть древнее кладбище. Вызванный мною из деревни пожилой татарин охотно изявил согласие сопровождать меня. К счастию оно находилось по соседству с деревнею и я мог обойти его в несколько минут. Для незнакомого с Крымскими надгробными памятниками, кладбище это показалось бы принадлежностию народов отдаленной древности, потому что монументы его не имеют отпечатка ни древне-греческого, ни татарского стиля, а отчасти походят на караимские. Тут-же есть множество памятников чисто татарского современного вкуса, а несколько дальше я встретил и такие, которые составлены наподобие древних греческих — из четырех громадных плит. Ясно, что все эти монументы принадлежат искусству впервые поселившихся здесь татар, которые не успев еще создать себе отличительную форму надгробных знаков, перенимали ея от первобытных жителей страны.
Когда мы кончили разговор наш об этом, в комнату явилась хозяйка дома, и, поставив по средине ея табурет, возвестила, что сейчас подаст кушать. Хозяин не замедлил придвинуть к нему подушки. Минуту спустя внесен был большой медный поднос, обложенный по краям большими кусками хлеба и деревянными ложками; в центре стояла глиняная чашка с шорбою, подбеленною кислым молоком. Гости без повторение просьбы расположились вокруг табурета, на который поставлен был поднос и ужасно удивились, что я отказался обедать с ними.
Здесь мне кажется не лишним познакомить читателя с привычками Крымских татар относителыю еды. Наш татарин не принадлежит к числу прихотливых и ненасытных людей. Для пресыщение его достаточно ломоть хлеба и головка чесноку. С этим он никогда не станет роптать на бедность. Пищею этою довольствуется и тот из них, который в состоянии был-бы ежедневно кормиться любимою бараниною. В домашнем быту, начиная от зажиточного до бедного татарина, установлен следующий обычай во времени приема пищи: утром выпить один или два филиджана (чашечки) кофе без хлеба, в полдень закусить кусок хлеба с какими нибудь солеными или свежими овощами; обедать же вечером. В большинстве случаев обед этот заключается в одном и редко в двух блюдах, приготовленных без мяса, на сладком и окисленном молоке или на овечьем сале. Мясную пищу татар, считая дорогою, очень редко употребляют в деревнях; для них важнейшими продуктами, которые они почти все однажды зоготовляют осенью на весь год, служат следующие: мука, баранье сало, пшено, пшеничная крупа (булгур), солонина, какач и катык. В местностях южной приморской полосы к этому присоединяют: бекмез (отвар фрукт), мед, тулупный сыр, соленую рыбу, гамсу и стручковый перец. Последний, вместе с чесноком, до того здесь принят, что все, начиная от детей до стариков, признают его за приетную и чрезвычайно полезную пищу. Из всех-же блюд считаются у них предпочтительными: пилаф и мучные жаренные на овечьем сале.
После такого поздняго обеда, татарин нередко выпивает чашку кофе, выкуривает несколько трубок табаку, и ложась в постель сию-же минуту засыпает крепким сном. С разсветом он уже на ногах и сам варит себе кофе, если жена его еще не пробудилась.
|
| |
| |
|
|
|
|
